Хм. И такое, оказывается, бывает…
— И что же вы здесь делаете? В лесу? — интересуюсь я после тщательного облизывания ложки от остатков волокон мяса.
— Тебя ждем! — смеется Сергей.
Георгий молча улыбается, как и стоящий за его спиной Егор.
— Не, — упорствую я, — серьезно! Вы, вообще, куда направлялись?
— А ты куда? — спрашивает Георгий.
— Я… В Стапин! — выпаливаю неожиданно для себя и вдруг понимаю, что именно туда мне и нужно. Причем, желательно, срочно.
— Ну и мы в Стапин! — прямо-таки восторженно восклицает Сергей. Георгий молчит. Егор улыбается и кивает.
Любопытно.
— А с вами можно?
— А ты готовить умеешь? — отвечает вопросом на вопрос Сергей.
— А у вас есть, из чего? — парирую я.
— Найдем!
— Тогда — умею.
— Тогда можно.
— Тогда собираемся, — вмешивается Георгий, — и в путь.
И тут у меня вдруг совесть просыпается. Такое нечасто, но бывает.
— Знаете, — говорю, — проблема одна есть. Я тут это… Короче, Мастер я, как вы, наверное, уже поняли. И еще бывший сотрудник инквизиции. Да, и я в бегах, за мной, полагаю, коллеги охотятся. Это ничего?
Гляжу в лицо старшему брату, потому что решения тут, похоже, он принимает. Заискивающе так смотрю. Лицо мрачнеет.
— Ма-а-астер, — протягивает он, — Мастер — это нестрашно. Инквизиция хуже. Но, думаю, мы это переживем. А поохотиться и мы не против.
Вздрагиваю. Впечатлительная очень.
— На зверушек всяких, — спокойно добавляет Георгий, — исключительно для собственного пропитания.
Зверушек я тоже люблю. Себя больше. Поэтому, если есть альтернатива — Майя Дровник или живность всякая, я предпочту, чтобы они отстреливали представителей фауны.
Глава 2
Теперь я спутниками обзавелась. Это радует. Интересно, чем ему СИ насолила? Или это просто нормальное недоверие к представителю власти? М-да, и с каких это пор, интересно, недоверие к власти я стала считать нормальным?
Решаем так и пробираться по лесу. Благо братья эти, как они мне нехотя объяснили, к лесу имеют самое непосредственное отношение. Серега — егерь, а Георгий, хоть и конкретную свою должность не называет, тоже откуда-то из той же оперы. Я-то человек сугубо городской, но, что интересно, моего мнения на данный счет никто и не спрашивал. Я же девушка робкая, смирная, с мужчинами спорить не приученная. В лес — так в лес. В койку — так в койку. Шучу.
Поселения всякие стараемся обходить стороной, во избежание неприятных инцидентов. Но есть у нас некоторые нужды, которые можно удовлетворить только лишь в населенных пунктах. Мы, с Георгием, к примеру, курим иногда. А больше пачки в руки в деревенских лавках все равно не выдают. Так что время от времени Сергею, как самому шустрому, приходится приобщаться к достижениям цивилизации. А мы его ждем с Георгием, потому что странный тихоня Егор тоже в это время куда-то испаряется.
Георгий этот напрягает. Он сам по себе крупный мужчина, голова такая большая, ладони. Еще и небритый. И со мной почти не разговаривает. Хмурится только и ворчит что-то себе под нос. А учитывая то, что я и волн от него уловить не могу… Боюсь я его, вот. А потому Серегу каждый раз жду с нетерпением.
И сейчас Сергей бегает где-то, Георгий молчит, насупившись, а я из листьев икебану собираю. Говорят, успокаивает. Думаю — врут.
Вот и средний.
— Держи, золотце, на память, — говорит ехидно ухмыляющийся Сергей, протягивая мне какую-то смятую бумажку.
Разворачиваю. О-паньки, дождались. На меня глядит серьезная вся такая, на все пуговицы застегнутая Майя Дровник. И надпись сверху — разыскивается. Подозреваемая в совершении особо тяжкого преступления. Мастер Идеи. Особо опасна. По возможности принять меры к задержанию. Какая я вся ОСОБАЯ, даже льстит самолюбию.
Георгий заглядывает мне через плечо, изучает объявление, потом косится на мою физиономию и выразительно хмыкает.
— Ну? — фыркаю я в ответ, — в чем дело?
— На фото ты моложе, — поясняет он, — симпатичнее.
— Конечно, моложе! — возмущаюсь я, — это же фото из моего личного дела. Оно же лет шесть назад сделано было!
Блин, все настроение испорчено. Мало того, что меня по всей империи с собаками ищут, так еще и внешность моя кое-кого, видите ли, не устраивает. Злые вы, уйду я от вас. Со временем.
Вечером того же дня я, вся такая нервная, ищу себе подходящие кустики подальше от сопровождающих меня лиц. А лес, как назло, из корабельных сосен, а под соснами только ягель и листья брусничника. Короче, кустов нет. И как я не обернусь, все мне кажется, будто меня видно. А поскольку я страшно раздражена, остановиться и подумать, что моя голая задница вряд ли кого здесь интересует, ума не хватает. Только я присмотрела себе хорошенькую ямку, как срабатывает встроенный в мой мозг тревожный сигнал. Я за последние дни так привыкла к отсутствию эмоционального фона рядом, что даже и не сразу смогла распознать его проявление. Тем более здесь, вроде бы, неоткуда ему взяться.
Угу, думаю, приплыли наши корабли в гавань Севастополя. И начинаю бодренько так отступать, стараясь производить шума по минимуму. Двигаюсь, естественно, в сторону своих спутников. И никого лишнего пока не вижу, только чувствую. Ерунда какая.
И что-то тревожно как-то. Чувствую, не добегу.
— Серега, — ору, что есть сил, — Серега!!!!
И вижу, что подрываются мои дорогие телохранители мне навстречу. Бегут, все трое. Вот только, успеют ли, потому что настроение мое все тяжелее и тяжелее. Бегаю я плохо, но вот предчувствую хорошо. И понимаю, что сейчас в меня будут стрелять. И даже знаю уже откуда. Сверху. С сосны этой, корабельной. А я ударить не успеваю!
Нет, в меня, конечно, раньше стреляли. Но не попали ни разу. И вообще, специфика моей работы позволяла в большей степени наговоры и порчу отражать, чем от пуль уворачиваться. Ну нет у меня такой технологии — пули на лету останавливать, а вот просчитать траекторию — это я могу. И вот по всем расчетам выходит, что совсем я избежать попадания не успеваю, но вот, если резко вправо, то только в руку… И не получается. Потому что Георгий, которому мои расчеты по барабану, вдруг вспоминает о своем долге защиты обездоленных и резко сбивает меня с ног. И, в общем, остается лежать на мне в несколько двусмысленной позе. Ну, скидывать мне его пока некогда, а потому успеваю найти глазами стрелка и послать ему мысленный импульс. Если коротко: слезай быстро. Очень быстро. В результате он падает с дерева, на котором устроил наблюдательный пункт и ломает себе шею.
Георгий, что интересно, остается лежать. А он тяжелый. И липкий. С чего бы это? Ну вот, вся куртка в крови. Сергей стаскивает с меня тело брата. Георгий дышит, что радует, но со свистами, что предполагает пневмоторакс, а это уже нехорошо. Егор маячит где-то неподалеку. Но что с него возьмешь, с болезного?
Основы медицины нам в Школе СИ, конечно, преподавали. Как и основы высшей математики. Спросите вот у меня сейчас, что такое логарифм. Иными словами, моих познаний хватило только на то, чтобы остановить кровь и сделать какую-никакую перевязку. Усилить регенерацию тканей я не смогла, поскольку, несмотря на все мои усилия, в разум Георгия не пробилась. Ну не Мастер я врачевания, не могу с тканями напрямую работать!
Сижу, устав от бесполезных усилий, размышляю о том, где бы врача найти.
Сергей как-то робко трогает меня за плечо.
— Что там?
— Не знаю, — вздыхаю я, — он меня не пускает. Лекарства нужны. Бинты, перевязку все равно менять придется, пенициллин.
— Дай, я сам попробую.
Сергей присаживается возле Георгия на корточки, долго глядит на него, будто взглядом пытается поправить что-то в организме брата.
— Все, — наконец выдыхает он, — что мог, я сделал. Но, не уверен, что поможет. Ты права, лекарства нужны. А лучше в комплекте с медиком.
А у самого лицо белое до синевы, зрачки расширены, на висках пот. Да, думаю, у людей в мозгах копаться, на это практика нужна. Это не по лесу со зверями бегать.