Я ухватилась за холодное стекло и залпом отхлебнула противную, горькую и до чёртиков неприятную на вкус жидкость. Это было единственным и последним шансом не ударить в грязь лицом. Алкоголь прожигал внутренности, но я продолжала глотать жидкость, которая обещала даровать мне желанное облегчение.
Краем глаза я видела, как довольно улыбалась проститутка, отдавшая мне бутыль. Дожилась. Девять лет Института. Почти год во дворце, тысячи светских раутов, а в итоге я стою в борделе и пью с неизвестной проституткой за удачный вечер.
Я слышала пьяный смех и свист из зала. Гости вызывали меня на поединок со страхом. Я натянула на лицо плотный каркас маски, которая, казалось, была самой широкой и объемной вещью на моем теле, а потом вдруг осознала, что я творю.
— Нет! Я не могу пойти туда! — воскликнула я, словно пробудившись от забвения.
Проститутка смотрела на меня как на сумасшедшую:
— Ты совсем что ли? Иди. Не слышишь? Все ждут танца от дебютантки, — девушка резко встала, и практически выпихнула меня на сцену.
— Нет! Я не готова! Я не знаю, что делать! Я вообще не такая! — упиралась я изо всех сил.
— Так! — закричала проститутка, — либо ты идёшь, либо я. И все деньги, которые эти мужчины принесли для тебя, я заберу себе!
А потом она с силой пихнула меня в бедро, заставляя вылететь на сцену.
Глава 13
Времени, чтобы осознать произошедшее, не было, как и обратной дороги за кулисы. Толпа взорвалась бурными аплодисментами. Нигде доселе я не видела, чтобы кого-то встречали с такой всепоглощающей радостью, и никогда бы не подумала, что так могут ликовать аристократы при появлении бордельной девушки. Насколько я успела заметить, в зале были не только мужчины. Несколько вполне приличных дам в сопровождении кавалеров расположились за дальними столами. Свободных мест не было, и многим приходилось толкаться в проходах. Неужели они все пришли посмотреть на меня?
— Мы ждём! — крикнул кто-то из зала, от чего шумы хлопков начали заглушать даже мои мысли.
Полумрак, царившей в зале, придавал уверенности. В темноте меня будет не так просто разглядеть, если что-то пойдет не так.
Я не представляла, что делать. Я не готовилась, не репетировала, и казалось, что в те секунды\ я утратила способность шевелиться, думать, дышать. Я окинула взглядом гостей. Все они на удивление выглядели прилично, а происходящее вокруг было куда приятнее, чем вечер у Равниных. Было ощущение, словно я вновь попала на Смотрительский бал и должна выдать все, на что способна, чтобы меня приняли ко двору.
Возможно, я бы простояла так довольно долго, пока меня не сменила бы другая танцовщица. Но вдруг зал замер, а за внезапным молчанием последовало то, что заставило мое сердце сжаться — фортепиано. Это звучание показалось мне неожиданно знакомым, теплым. Хоть что-то родное было в стенах королевства разврата. Музыка была плавной и мелодичной, она напоминала мне прикосновения горячей воды, в которую я окуналась, возвращаясь с мороза. Это была совсем не та музыка, которую я слышала, когда пришла в бордель несколько часов назад. Каждая нота словно пыталась добраться до моего сознания, заставить снять невидимые цепи и просто довериться моменту. Уверенные звуки фортепиано смешались с одобрительным гулами в зале. И на секунду мне померещилось, что я слышу, как течет по моим венам кровь. Я знала, что смогу.
Все, что я делала, слабо поддавалось контролю, и внезапно я совсем сдалась, оставив мысли где-то за сценой в кабинете Фани.
Я резко отставила одну ножку, затем другую. Наклон вперёд, наклон назад. Прошло некоторое время, прежде чем я осознала, что танцую свой выпускной танец. Не хватало только скрипки и Императрицы, с равнодушием глядящей в пустоту. Здесь на меня смотрели все.
Мои движения становились все более резкими и четкими. Публика заворожено наблюдала за каждым моим летящим поворотом, плавным изгибом, плие и наклоном. Я ещё не успела сделать выводы о том, насколько им нравится мой танец, но сама была заворожена каждым мгновением. Кто-то из зрителей, цинично развалившись в кресле, постукивал по столу, словно намекая на то, что его ничем нельзя удивить.
И вдруг я осознала, что меня невероятно злит их равнодушие. Я здесь только с одной целью: никогда больше не возвращаться к этому. И уйти не получив то, за чем пришла, я не могла. Злость заставляла меня вращаться ещё быстрее, прогибаться ещё ниже, так, чтобы с непривычки сводило ноги и спину. Боль в мышцах была невыносимо сильной, но она никогда не сравнилась бы с тем чувством, которое я могла испытать, если бы не понравилась этим людям. Они могли спасти мою семью, и я должна была их впечатлить.
Дожидаясь подходящего момента в музыке, вглядываясь в их лица и впитывая этот момент вместе со своей болью и триумфом, я видела в глазах восторг, и это зажигало меня. Хотелось отдать им себя до последней капли, чтобы взамен самой забрать у них все.
Едва я собралась сделать свой коронный прием, как чуть было не налетела на стул, совершенно не кстати отставленный посреди сцены. Недолго думая, я со всей силы оттолкнула его ногой, от чего тот отлетел на несколько метров прямо за кулисы.
Такое хамское поведение изрядно подбодрило здешних гостей, и я удостоилась одобрительного свиста и непродолжительных аплодисментов. Каждый взор, вздох и каждый удар сердца только усиливал азарт, и я теряла себя в заглушающих рассудок овациях.
Я наклонилась, сделала несколько стремительных шагов вперёд, и вот я уже была на полу в безупречном шпагате. Снова овации. Оставаясь внизу, я, словно одержимая сущностью анаконды, принялась описывать телом плавные изгибы, аккуратно сменяя позиции, как будто по мне катали мячик, который не должен был упасть.
Музыка приближалась к завершению. Но я не могла оставить зрителей без красивого финала. Сложно было представить, как безумно я выгляжу со стороны, но главное, что им нравилось.
С плеч спала едва заметная, прозрачна шаль, полностью обнажая плечи, ключицы, часть груди, но платье все ещё скрывало самое сокровенное.
Я понимала, что музыка скоро закончится, и мне стоит поторопиться, если я хочу покончить с этим красиво. Убедившись, что все ещё в состоянии держать равновесие, я делала то, что у меня получилось лучше всего — шене. Бесконечные повороты, мелькающий перед глазами зал, равновесие, которое с каждым кругом все сложнее было держать. Но я продолжала кружиться, увеличивая скорость и поддерживая равновесие с помощью рук. Мне нужно было продержаться ещё пару секунд, прежде чем музыка стихнет, как вдруг атласная ткань маски резко поползла вверх, я дернулась, стараясь ухватить ее и вернуть на место. Но не успела. Она отлетела куда-то в темноту и скрылась из поля зрения.
До окончания танца оставались считанные секунды. Три. Два. Я продолжала кружиться, но сил почти не осталось, и я замедляла темп. В последний раз осматривая гостей в зале, я изо всех сил старалась скрыть лицо, заодно обдумывая план побега. Один. Музыка затихла, и мне пришлось остановиться вместе с ней.
Публика была в восторге. И хотя некоторые особы продолжали спокойно восседать на своих местах, высокомерно оценивая меня взглядом, некоторые из гостей, преимущественно более пьяные, словно дикие животные вскочили со своих мест и галопом помчались к сцене. Я же с ужасом осознавала, что произошло.
Едва я собралась с силами, чтобы бежать, как вдруг наткнулась на знакомый взгляд. Прямо передо мной в первом ряду, среди особых посетителей, похотливо ухмыляясь, сидел Константин.
За секундным забвением пришло прозрение. Как разумный человек в этой ситуации, я должна была немедленно отвернуться и покинуть сцену, но эмоции хлестали через край, не давая пошевелиться. Лишь спустя несколько мгновений, я сообразила, что должна делать. Больше не теряя не секунды, я схватила маску, которая лежала на полу в нескольких метрах от меня, и, прикрывая ей лицо, бросилась бежать.