— Мы кого-то ждем? — спросила я настороженно и на всякий случай отложила в сторону вилку, словно понимала, что к еде уже не придется возвращаться.
Отец озадаченно посмотрел на меня и промолчал.
— Папенька?
Я увидела, как мелькнул в холле силуэт горничной, а через секунду услышала за стеной грубый мужской бас.
Еще ничего не произошло, но почему мне было страшно?
— Георгий Петрович, к вам тут пожаловали, — голос горничной звучал встревожено, и по лицу отца, я поняла, что неспроста.
— Подожди меня здесь, — сказал он строго, — никуда не выходи.
— Отец, что происходит? — тревогу в голосе уже невозможно было скрывать, да и это было не к чему.
— Так, гости из губернии, — мужчина встал из-за стола, и я увидела, что его обуяла дрожь.
— Что за гости, которые приходят к ночи и не предупреждают о своем появлении?
Но отец больше не говорил со мной. Взяв со шкафа небольшой пергаментный сверток, он направился в парадную. Я не собиралась сидеть на месте и просто слушать, что происходит за дверью, потому мгновенно последовала за батюшкой. Я знала, что не услышу от пожаловавших господ ничего хорошего, но сидеть и бездействовать было не в моих правилах.
Я почти добралась до выхода и уже видела очертания гостей столпившихся в прихожей, однако внезапно отец, что уже стоял на пороге гостиной, развернулся ко мне лицом и виновато произнес:
— Прости за это, — а потом он рывком захлопнул дверь перед моим носом, и я услышала, как повернулся ключ в замочной скважине.
— Нет! Отец! Пожалуйста! — бросилась я к дверям, — вы должны открыть дверь, я могу вам помочь! Пожалуйста.
Но было поздно. Я слышала, как отдалялись шаги, и голоса за дверью становились все тише. Мужчина уводил непрошенных гостей в другую комнату, чтобы я не могла слышать их разговор.
Я продолжала настойчиво дергать ручку, надеясь, что это поможет мне освободиться. Но механизм был слишком прочный, чтобы просто сломать его. В данном случае его можно было только вскрыть.
Я провела рукой по волосам, ожидая, что мне удастся отпереть замок с помощью заколки, но, как назло, я оставила все украшения в своей спальне, куда доступ мне был закрыт. Я нервно осмотрела гостиную в поисках предмета, способного помочь мне выбраться. Подсвечник. Перо. Чернильница. Все не то.
Сердце бешено колотилась в груди. Меня заперли в моем же доме. Насколько все было плохо, раз отец предпочел именно такой способ оставить меня в неведении? Я сказала ему, что могу помочь, но это был блеф. Кто бы не был там за дверью, я была бессильна перед ними. Все что у меня было это титул, который для них ничего не значил.
Слезы градом потекли из глаз, я подползла к двери, и принялась истерично колотить по петлям. Я задыхалась от своих всхлипов, хотя понимала, что истерика не поможет мне освободиться.
Спустя пару минут я всеми усилиями воли заставила себя собраться и прислушаться. Как я и предполагала, из дальней части дома доносились тяжелые мужские голоса. Никто не кричал. Тем не менее разобрать, о чем шла речь, не представлялось возможным. Лишь изредка, когда кто-то из господ, очевидно прохаживаясь по комнате напротив, начинал разговор, до меня долетали бессвязные обрывки.
— Взыскать имущество по факту…, — вдруг услышала я, а затем речь вновь стала неразборчивой.
От кончика пальцев до самой макушки, словно смертоносным змеиным ядом, меня сковал страх. Дикий ужас от осознания своей беспомощности. Я даже не могла вновь колотить в дверь, не могла заставить себя кричать, мною просто завладела тьма. Я ухватилась за дверную ручку, но уже не для того, чтобы выйти. Мне нужна была опора — связь с миром, чтобы просто не потерять сознание. Воздуха в комнате становилось все меньше, и каждый следующий вдох стоил мне все больших усилий.
«Пожалуйста, только не сейчас», — думала я, а перед глазами сгущалась тьма. Я не могла так просто отдать отца и наше родовое гнездо.
Постепенно мне удалось восстановить дыхание и унять всхлипы. Теперь я сидела на полу, прислушиваясь с проклятым голосам за дверью и просто молилась. Не помню, сколько это длилось. Я потеряла счет времени в тот момент, когда поняла, что теряю то единственное, что имело для меня смысл. Однако, когда комната совсем погрузилось в темноту, и я не видела ничего кроме тусклого света луны за занавесками, внезапный щелчок дверного замка, вернул меня в чувства.
Я мгновенно вскочила с пола и уставилась в пустоту, ожидая развязки. Морально я была готова к тому, что увижу там горничную, которая, отводя взгляд признается, что я больше никогда не встречусь с батюшкой, но дверь открылась и я увидела отца.
На этот раз я утратила способность дышать от счастья. Бросившись к отцу, уже секунду спустя я висела у него на шее. Теперь меня пробрало на смех. Истеричный, прерывистый. Он смешался с нервной икотой и всхлипами.
— Что это было? — прошептала я, не выпуская отца из объятий.
— Кредиторы из губернии, — ответил он, необычайно тихо.
Держу пари, он натерпелся не меньше меня.
— Они ушли?
— Ушли, — мужчина закрыл дверь и пройдя вглубь гостиной без сил осел на диван.
Он был хмурый и не спешил радоваться вместе со мной.
— Они вернутся, да?
Отец кивнул.
— Я отдал им твои деньги, — сказал он, словно оправдывался, — взамен они дали мне неделю.
— Неделю? Но…где взять столько за семь дней?!
Он лишь развел руками.
— Думаешь, их это волнует? Они заберут все не кривя душой, потому что делали это сотню раз. Ты видела, как выглядит сейчас некогда богатейшее имение у дороги. Заброшенный двор, на который крестьянские дети бегают мочиться. Скоро здесь ничего не будет.
— Отец, — проскулила я жалобно, — может, еще есть шанс?
— Поезжай во дворец, я со всем разберусь.
Он взял со стола книгу, и открыв, как мне показалось первую попавшуюся страницу, принялся читать.
Разумеется, он врал. У него не могло быть плана, иначе бы он не допустил, чтобы в день приезда дочери к нему в дом вломились кредиторы. Он бы не стал брать у меня деньги, не стал бы запирать меня в комнате, не стал бы ждать возвращениях этих людей. Отец просто смирился с безвыходным положением. Все чего он хотел в момент, когда отдавал деньги — это избавить меня от возможности лицезреть опись нашего имущества, прежде чем его отвезут на продажу.
— Давай выпьем чаю, — мужчина внезапно оторвался от книги, которую все равно не читал, и, из последних сил выдавливая улыбку, посмотрел на меня.
А что мне было делать? Я уже знала, что мы проиграли.
— Я позову кухарку, — я еле сдерживала поток вновь нахлынувших слез. «Хоть бы отец этого не увидел», — подумала я, и, прикрывая лицо рукой, быстрым шагом направилась на кухню.
Луна пряталась за тучи, ночи становились длиннее и холоднее, и вот я услышала отчетливый стук дождевых капель по крыше террасы. И тогда я, наконец, почувствовала, что лето давно миновало, и впереди нас ждали холода.
Глава 17
Бричка ждала меня на дороге ровно в том месте, где только вчера я радушно прощалась с кучером, и едва ли могла предположить, что меня ждет ближайшие сутки. Отец помог донести чемодан, и теперь тот одиноко стоял в багажном отсеке кареты, лишенный компании горшка с георгином.
— Пишите мне, умоляю, — попросила я напоследок, — что бы не случилось, обещайте, что скажите мне правду.
Отец облокотился на край брички и та, не выдержав напора, слегка покатилась вперед.
— Я не буду ничего обещать, — ответил он, не глядя на меня.
Тогда и я потупила взор.
— Тебе пора, — он словно выгонял меня. Словно не хотел, чтобы я провела рядом с ним еще хотя бы минуту.
— Мы еще свидимся, я точно знаю. Я приеду к вам следующим летом, и мы будем пить чай с ватрушками на балконе. Потом пойдем гулять по саду. И сходим на озеро. Вот увидите. Так и будет, — на миг я даже поверила в свои слова.
— Ваше Благородие, вы скоро? Надо успеть вернуться до темноты, — окрикнул нас ямщик.