Глава 26
Разлепив наутро глаза, я отнюдь не ощутила уверенности в том, что произошедшее вчера в комнате Александра не просто очередной дурацкий сон, а вполне себе реальное событие недалекого прошлого. Горячее дыхание, жар на губах… Ах, я не могла вспоминать это без волнительной дрожи. Он был моим антидотом от всех недугов, и он же был моей смертельной лихорадкой. Я чувствовала необъяснимую легкость в теле и, казалось, что весь мир теперь принадлежит мне.
И что теперь? — подумала я, глядя на часы, размеренно тикающее на прикроватной тумбе, — будет ли у меня когда-нибудь шанс вновь повторить тот сладкий миг? Или, быть может, это все было ошибкой?
Радость мгновенно сменилась на волнение. Он не сказал мне ни слова, сделав вид, что ничего не было. Впрочем, а на что я рассчитывала?
Я свесила ноги с кровати и, зарывшись руками в густую копну волос, начала обдумывать план дальнейших действий. Мне нужно было поговорить с ним. Я должна была, наконец, выяснить, что происходит в его голове. Но как? Я же не могла просто заявиться к великому князю с претензией. Тем более была еще Мария Павловна, в конкурентки которой, я явно не годилась. Он никогда не променял бы ее на какую-то фрейлину низшего ранга.
Спустившись с кровати, я начала одеваться. Сегодня мне положено было явиться к герцогине лишь к вечеру, потому решила отправиться в сад, ведь вероятность встретить Его Высочество там была куда больше, чем где-либо еще.
Надев самое теплое платье из имеющихся и, накинув наверх шерстяной полушубок, я поспешила покинуть свои покои. В коридоре было необычайно шумно для раннего утра воскресенья, когда все предпочитали до обеда отсыпаться после мероприятий. Неожиданно из широкой двери в другом конце коридора выбежала Елена. Я полагала, что, завидев меня, она тут же попросит о какой-нибудь «маленькой» услуге, однако она лишь издали зыркнула на меня и бегом направилась к лестнице, ведущей в императорский коридор.
Может у Марии Павловны что-нибудь случилось? — подумала я, а потом, внезапно, словила себя на отвратительной мысли, что была бы рада, оказаться правой в этом вопросе.
Я прошла чуть дальше, и в коридоре вновь стало тихо. Только я успокоилась, решив, что суматоха при дворе была временной, как тут же, в нескольких метрах от меня, отворилась дверь покоев одной из многочисленных статс-дам, и женщина пулей помчалась вслед за Еленой, не обронив и слова.
Мне все и меньше и меньше нравилась эта внезапная утренняя активность придворной знати, по опыту жизни во дворце это всегда было плохим знаком. До лестницы я дошла в относительном спокойствии. Однако стоило мне спуститься всего на один пролет, пространство тут же заполонил бессвязный гомон незнакомцев.
В коридоре первого этажа стояли двое молодых мужчин и Ольга. Девушка держала в руках крохотной белоснежный платочек, то и дело протирая им глаза. «Она что, плачет?» — подумала я, подплывая к ней.
— Доброе утро, Ольга Николаевна. Доброе утро, господа, — как ни в чем не бывало, я поклонилась девушке и джентльменам, сопровождающим ее.
— Да уж какое там доброе! — внезапно воскликнула девушка, — ужасное утро, просто хуже некуда.
Зная Ольгу, я была почти уверена, что она уже придумала драматичную историю, чтобы завлечь в свои сети несведущих о ее хитростях, кавалеров. Но те в свою очередь молчали, по всей видимости, разделяя мнение девушки.
— Что же случилось? — в недоумении поинтересовалась я, надеясь, что вот-вот получу ответ на волнующий вопрос.
— Ох, ты еще не знаешь? — Ольга демонстративно схватилась за сердце, — такая беда!
Я подождала пока девушка закончит свою изумительно отыгранную сцену страданий, а затем напомнила, что ей неплохо было бы все же ответить на вопрос.
— Не томите, мне просто необходимо узнать, что стряслось и, почему все такие тревожные сегодня?
Фрейлина закатила глаза, словно я несла полную чепуху, но тут уже не выдержал один из джентльменов.
— Императрица при смерти.
— Тсссс, — тут же зашипела на него девушка, — не говорите так. Она не при смерти, она просто больна. Вот поправится, и все будет хорошо.
— Как больна? — переспросила я, тупо вглядываясь в кукольное лицо Ольги, — чем?
Та в очередной раз промокнула глаза от слез и, с наигранной серьезностью, заявила:
— А я, что, по-твоему, провидица? Пришла весть, что больна она. Бедный Александр Николаевич, да Константин Николаевич, хоть бы успеть им проститься с матушкой.
— Что? — очевидно, я все еще была слишком сонная, чтобы быстро соображать, о чем говорит Варвара, — куда успеть? Разве Императрица сейчас не в Австрии?
— Именно. Потому они спешно едут к ней.
— Когда?! — вскрикнула я, и сама себе испугалась. Не такой реакции от меня ждала и Ольга.
Она все еще недоумевающе смотрела на меня, пытаясь понять, почему такую несмышленую даму вообще допустили ко двору. Но я уже была слишком далеко в своих мыслях, и могла думать лишь о том, что вот-вот я могу потерять единственное, что делало мою жизнь во дворце сносной — князя Александра.
— Эммм. Вот прямо сейчас, — она пробежалась взглядом по часам, висящим на стене, — от того и суматоха, что все жаждут их проводить.
Сердце ушло в пятки или же вовсе остановилось. Почему именно сейчас?! Именно в тот момент, когда мне так нужен был Александр. Неужели этот мир настолько жадный, что не подарит мне еще хотя бы один шанс вновь остаться с этим человеком наедине, чтобы просто поговорить?!
Я попятилась в сторону, словно Ольга бросалась проклятьями, а не пересказывала новости.
— Мария Павловна тоже едет. Так что поторопись, если хочешь проститься с ней.
Прощаться с женщиной, чье присутствие временами обращало мою жизнь в ад, я не хотела. А вот с ее возлюбленным… Черт, как же это отвратительно звучало! Как же я вообще дошла до того, что грежу о мужчине, который принадлежит другой?
— Благодарю, Ольга Николаевна, — поклонилась я девушке, а затем двум ее спутникам. Те ответили мне взаимностью.
Задерживаться около них больше не имело смысла. И я помчала вниз, в надежде, что мне все же удастся, если не поговорить, то хотя бы проститься с Александром.
Долго искать место, откуда отбывал императорский кортеж, не пришлось. Огромная толпа, по меньшей мере с полсотни человек, гудела около роскошного экипажа и, я была уверена, что слышно их далеко за пределами дворцового сада.
Мария давала наставления Елене, словно передавая ей свои обязанности. Александр был исключительно занят занимательной беседой с Константином, они оба были весьма воодушевлены и нисколько не обращали внимание на лакеев, переносящих багаж в пять специально отведенных под вещи карет. Отовсюду разносились смех и гомон раззадоренных слуг, хотя повода для радости вовсе не было.
Я подошла еще ближе и ненавязчиво встала в первый ряд придворных, провожающих кортеж. Признаться, мне невероятно повезло, что меня пропустили вперед, потому что с каждой минутой толпа разрасталась и многие, не выдерживая внезапно возникшей давки, просто разворачивались и уходили обратно во дворец.
Тем временем Александр завершил свой разговор с братом и переключился на Марию. В который раз я наблюдала за сдержанным и спокойным диалогом двух давно знакомых особ, не испытывающих друг к другу не неприязни, не ярких чувств. Александр держался ровно и спокойно, изредка позволяя себе проявления эмоций. Лицо Марии также ничего не выражало. И я, быть может, могла бы списать их безразличие на тревогу, которую наверняка испытывали эти двое из-за известия о болезни Императрицы, если бы не одно «но». Они всегда были такими холодными друг с другом.
Невольно я сравнивала их беседу с той, что происходила между мной и Александром и изумлялась тому, насколько он может быть разным. Со мной он всегда был очень эмоционален, я бы даже сказала, излишне экспрессивен. Говорил почти всегда он, пересказывая каждую деталь даже самых нелепых своих приключений, и всегда смущался, когда речь заходила о чем-то личном. Он много улыбался и часто, когда история достигала своей кульминации, забывая о манерах, переходил на повышенные тона, излишне жестикулируя, что считалось в высшем обществе дурным тоном. Наверное, эта живость и эмоциональность как раз и привлекли меня в нем, и в редкие моменты, когда он в очередной раз забывался в новой истории, я с умилением подмечала, что больше всего в жизни от любит даже не самого себя, а свою жизнь.