— Ты знаешь, как быстрее всего отсюда добраться до порта?
Я отпрянула от стены и, осмотрев закуток, в котором мы стояли, попыталась привести мысли в порядок.
Я была здесь несколько раз во времена, когда заказывала в ателье свое первое бальное платье. Но теперь едва ли могла вспомнить дорогу.
— Нам в эту сторону, кажется. Так мы точно доберемся до оживленного проспекта и сольемся с толпой. А уже оттуда можно выйти к порту, — произнесла я сбивчиво, потому что язык меня почти не слушался.
Георгий еще раз пробежался по мне взглядом:
— Успокойся, слышишь меня. Нам надо уйти отсюда, как можно скорее, не дожидаясь повторного взрыва и появления гвардии.
— Но как же? — нервно сглотнула я, вспоминая Жуковских.
— С родителями я разберусь позже, все равно я пока не в силах им помочь. Их возьмут под арест, сейчас это не так страшно, как возможность второго взрыва.
Я нервно закивала, и он, снова схватив меня за руку, потащил по переулку.
Людей здесь почти не было. Вероятно, большинство уже успели покинуть крепость и ее окрестности и теперь, опасаясь, что взрыв повториться, прятались по домам. В отличие от тех счастливчиков, что могли переждать опасность за надежными стенами своих городских квартир, мы с Георгием такой возможности были лишены. У полиции будет много вопросов, если они наткнуться на тандем беглого каторжника и императорской фрейлины.
Мы мчали по крохотным улицам, и я сама удивлялась, насколько быстро могу соображать в столь напряженных ситуациях. Поворот туда, поворот сюда. Мы миновали ателье, которое сейчас было закрыто и направились в сторону проспекта.
У меня не было времени, чтобы остановиться и подумать. Что на самом деле произошло на той площади? Что сейчас с Александром, который находился в непосредственной близости от взрыва? Что будет дальше?
Мы заскочили на одну из небольших улиц, по окончании которой, за деревьями уже виднелся проспект. Как вдруг…
— Кто вы и куда направляетесь? — прямо напротив меня словно из-под земли вырос патрульный.
Я мгновенно замерла. Хватало мне на сегодня потрясений. Гвардейцы, взрыв, похороны. Только полицейского патруля мне не хватало.
Двое мужчин недобро уставились на нас, на всякий случай придерживая руки на кобуре.
Георгий опустил голову, пытаясь скрыть изъяны на лице, но я знала, что полицейские уже успели рассмотреть его изуродованные ноздри, и теперь смотрели на нас с еще большим подозрением. Мужчина неспеша достал из кармана поддельные документы, которые я только успела ему отдать и вручил их патрульным.
— Павел Андреевич значит? Дворянин. И где же вас, дворянин, так потрепало? — ядовито поинтересовался патрульный, переводя взгляд с документов на Георгия.
— Какое это имеет сейчас значение? — недовольно произнес в ответ мой спутник, но в разговор тут же встрял второй патрульный.
— Будьте добры ответить.
— Бандитская свора мстила за одного из своих, посчитав, что именно я виновен в том, что их подельника представили к суду.
Двое полицейских переглянулись. Они все еще не верили Георгию. Я чувствовала это.
— Куда направляетесь?
— Конкретно сейчас в ателье, — на этот раз Жуковский звучал более убедительно.
— В ателье значит? — переспросил второй патрульный. Каждый его следующий вопрос звучал с большим напором.
— Совершенно верно.
— Почему не на карете?
— Я был бы несказанно рад находиться сейчас в карете, а не на улице города, где твориться такой бардак! — недовольно воскликнул Жуковский, а мне оставалось лишь восхититься его умелой актерской игрой. — Господа, вместо того, что держать нас здесь с моей спутницей, вам следовало бы лучше охранять наше спокойствие на процессии! В этом городе творится черт знает что! Моя дама могла пострадать. А сейчас ей нужен покой. Потому я требую, чтобы вы немедля отпустили нас.
Двое удивленно переглянулись, но, кажется, отпускать нас не спешили.
— Значит, вы были на процессии? — уточнил один из мужчин, а я заметила, как его рука скользнула в карман.
— Так, но к чему этот допрос?
Все это время я стояла молча и бездумно смотрела на широкий проспект, что начинался прямо за переулком. Мы были так близко к улице, где легко могли скрыться, и я почти уверовала в то, что нас может ждать успех, но, по-видимому, удача давно отреклась от меня.
— Господин, скажите, быть может, вы видели что-нибудь необычное?
— Взрыва вам будет достаточно? — почувствовав свое превосходство, съязвил Георгий.
— Последний вопрос, Ваше Благородие. Не видели ли вы тех, кто мог быть причастен к такому злодейству?
— Нет. Я был занят разговорами с дамой.
Патрульный перевел взгляд на меня.
— А вы, Ваше Благородие? Ничего не видели?
Я равнодушно замотала головой. Мне даже не стоило изображать потрясение, ведь оно невооруженным взглядом читалось на моем лице.
— Я ничего не видела.
— Хорошо, — ответил главный из них, а затем повернувшись к своему спутнику, оповестил, — думаю, мы выяснили все, что хотели. Мы можем отпустить господ по их делам.
Второй мужчина не спешил отвечать. Его взгляд скользнул по вырезу на платье. Ничего необычного. Это была обычная практика джентльменов на балах, однако от этого пронзительного взора по спине пробежали мурашки. Я невольно скрестила руки на груди, стараясь закрыться от пытливого взгляда, но мужчина все также пристально изучал меня, словно пытаясь понять, не видел ли он меня в списках разыскиваемых преступников. При других обстоятельствах мне было бы не за что беспокоиться, моя репутация была почти безупречна, но вот моя компания…
— Не так быстро, — второй патрульный внезапно осмелел, резко выступил вперед и смерив нас уничижительным взглядом, вдруг произнес, — я изучал списки разыскиваемых беглых каторжников…
Внутри все оборвалось. И я уже знала — спасения не было.
— Удивительное совпадение. Один бежал несколько месяцев назад. По описанию у него выдраны ноздри. Какое же у него имя? Не припомню, — патрульный с гаденькой ухмылкой смотрел на Георгия, ожидая от него оправданий, но тот молчал.
— Позволь я взгляну еще раз на документы этого господина, — полицейский без стеснения выхватил у своего спутника паспортную книжку Жуковского и жадно принялся изучать, даже не столько ее содержимое, сколько внешний вид документа.
— Довольно любопытно, — зловеще произнес мужчина, — цвет несколько блеклый.
— Это ваши домыслы. Вы арестуете меня на основании того, что вам не нравится цвет книжки? — весьма правдоподобно возмутился Георгий.
Патрульный недовольно зыркнул на Жуковского, а затем резко переместился на меня.
— А у вас откуда метка на правом плече?
Не будет лукавством, если я скажу, что в тот миг мое сердце остановилось. Неужели? Неужели он знает что-то обо мне и Александре?
— Я не понимаю, о чем вы?
— Разве? Не могли бы вы показать, что изображено на вашем плече?
Внезапно в разговор вмешался Георгий, который все это время усиленно пытался понять, к чему вообще вся эта дискуссия.
— Это ужасное бесчинство! Право, господа! Дама не будет обнажать перед вами плечо!
— А ей и не придется, если сударыня ответит откуда метка? — он смотрел на меня с прежней наглой ухмылкой, и я уже понимала, что он не посмеет отступиться пока не выпотрошит всю мою подноготную.
— Я упражнялась в рисовании временными чернилами.
Патрульный вперил взгляд в мое плечо, стараясь разглядеть очертания розы Александра, но я предусмотрительно повернулась к нему боком.
— Ммммм, роза, — протянул он и кивнул своему напарнику.
Тот заметно оживился и тут же оказался подле нас. Теперь они вдвоем изучали проклятое художество на моем плече. Да что не так с этой розой? Никто не может знать о нашей связи с Александром.
— А розы нынче запрещены? — попытался вступиться за меня Георгий, но полицейский грубо оборвал его.
— Метка розы размером не более четырех дюймов. Лепестки смотрят вниз. Вы молодая, темноволосая девушка, невысокого роста, с грациозной походкой и осанкой танцовщицы.