Тем не менее стоило мне подумать об этом, как я услышала отчетливые мужские шаги за стеной в коридоре. Еще секунда. Возня стражи за дверью. Вот она отворилась, и передо мной, сверкая, как новенький золотой, возник Константин.
Я знала, за чем именно он пожаловал, но пока не представляла, как на это реагировать. Вряд ли я могла бы быть сейчас хорошим стратегом, потому просто считала секунды до неизбежного финала.
— Я смотрю, вы уже пришли в себя, — начал мужчина, подходя ближе, но я даже не думала смотреть на него и отвечать.
Спустя еще мгновение, я услышала, как стражники отдаляются от двери. Как прекрасно. Константин не хочет оставлять свидетелей своего преступления.
— Вы снова решили прикинуться немой. Что ж, на этот раз такой трюк вам провернуть не удастся.
Цесаревич нагло плюхнулся на кресло прямо напротив меня, вынуждая взглянуть на него, но вместо этого, я внимательно изучала пошарпанный паркет под ногами.
— Вы понимаете, что своим выступлением, похоронили свой шанс на свободу?
Единственным моим спасением был побег, но точно не теперь, когда я практически нахожусь в заточении.
Прошло еще некоторое время, я хорошо чувствовала, что Константин начинает закипать. Но что я могла поделать?! Быть с ним милой после всего, что он сделал мне? Быть с ним грубой и только приблизить неизбежный фарс? В Институте не учили правилам на случай посягательств цесаревича.
— Это правда, что мою мать арестовали из-за заговора против Императора? — спросила я неожиданно даже для себя самой.
Я знала, Константин не упустит возможности поддержать любой диалог.
— Заговорила! — воскликнул он, радостно потирая руки, как будто это он заставил меня расколоться, — я знаю эту историю только со слов Елены Михайловны. Но я склонен верить ей, поскольку она ни разу не лгала в таких вещах.
— Что она сказала?
— Какая вы напористая, Анна Георгиевна.
— Я имею право знать.
Константин едко ухмыльнулся и, скрестив руки на груди, неохотно начал рассказ.
— Она была фавориткой. Недолго. Всего пару месяцев. Потом мой отец уехал в путешествие, не думаю, что он обещал ей что-то. Через полгода он вернулся обрученный с другой.
— И вы решили это мотив предательства — неразделенная любовь? — фыркнула я, вспоминая, как счастлива была моя мать, когда я была ребенком. Сколько счастья было в ее голосе, сколько планов у нее было на жизнь, — да и вас не смущает, что вашего грандиозного мятежа она уже вот как девять лет не была фрейлиной?
— Вы ошибаетесь Анна Георгиевна. Она не была фрейлиной, но все еще посещала Императорский дом. Мой отец это подтвердил. Они поддерживали связь, если вы понимаете, о чем я, — рука Константина коснулась моего запястья, но я резко отдернула руку.
Цесаревич лишь громко рассмеялся в ответ.
— Проще говоря, она была вхожа во дворец. Ее брат был руководителем подпольного движения. Не сложно догадаться, откуда у них в итоге оказывались все планы по перемещениям Императорской семьи, — неожиданно мужчина засмеялся еще громче, — но полно, бросьте, вы должны гордиться своей матушкой. Ей удалось задурить голову моему отцу! А вам, право, отлично удалось задурить голову мне.
— Я не собиралась дурить вам голову. Я хотела спасти свою семью.
— Знаю, — бросил он между делом, явно разыскивая лазейку, чтобы вывернуть на ту тему, ради которой он пришел, — потому будьте благоразумны и теперь спасите себя.
Наконец я оторвала глаза от пола и с ненавистью посмотрела на цесаревича. Он был до безобразия уродлив. Перекошенная от едкой гримасы лицо, непропорционально большой подбородок, потрепанная прическа и черные глаза. Он будто черт, что сидит передо мной и ухмыляется.
— То, что вы от меня просите никак не поможет мне избежать заключения.
— Ха, — улыбнулся он еще шире, — тогда просто позволите этому случиться. Вам понравится.
Внезапно мужчина встал с кресла и одним движением оказался рядом со мной. Я панически вжалась в спинку стула, но Константин легко перехватил меня за руку, поднимая на ноги.
— Убегать не надо, — зашипел он мне на ухо, и я ощутила пьяное прикосновение его губ к моей коже.
Из глаз вновь брызнули слезы. Рука Константина легла на мою талию, а вторая проворно принялась нащупывать тугие завязки на корсете. Я стояла парализованная испугом, стояла не в силах поверить, что это правда происходит со мной.
— Это совсем не страшно, — цесаревич сгреб меня в охапку, и теперь я чувствовала каждую неровность его тела сквозь толстую ткань сюртука.
Я дернулась, словно стараясь вырваться из браконьерских сетей, но куда мне до ловкости Константина. Он мгновенно сжал меня крепче, а затем снова припал к моему уху и зашипел, чтобы я вела себя тихо.
Но мне хотелось кричать! Хотелось ударить его со всей силы, чтобы его руки больше никогда не касались моей кожи, а губы не ласкали мочку уха.
Спустя секунду он схватил меня за подбородок, заставляя смотреть на него, а затем жадно впился в мои губы.
Меня трясло, из груди рвался крик, хотелось освободиться, вырваться и убежать. Я ненавидела его. Мне было брезгливо от одного его вида, а когда он прикасался ко мне, я испытывала отвращение к самой себе. Снова дернулась, и снова нарвалась на путы из его удушающих объятий.
«Меня уже ни что не спасет, — подумала я, — может и правда позвлить всему произойти, будто я всего лишь сторонний наблюдатель чужой драки…».
Хватка ослабела, и я даже перестала дергаться, словно смирившись со своей участью, как вдруг под напором Константина наткнулась на комод, что стоял позади. Что-то тяжелое с грохотом упало на деревянную поверхность. «Подсвечник», — мелькнуло в голове.
Я больше не собиралась медлить, во мне открылось второе дыхание, аккуратно я нащупывала упавший металлический предмет за спиной. Константин был слишком поглощен корсетом, чтобы обратить внимание на мои ловкие руки, что сейчас ощупывали оружие для защиты.
— Анна Георгиевна, — прохрипел он, воодушевленно ослабляя завязки корсета, — хотите покажу вам фокус?
На миг я отстранилась, прерывая грубый поцелуй. Подсвечник уже лежал в моей руке.
— Нет, это я покажу вам фокус, — без промедления я замахнулась и со всей силы стукнула Константина по голове массивной подставкой подсвечника.
Он пошатнулся, мгновенно выпустив меня из объятий, а потом без сознания рухнул на пол.
У меня была всего секунда, чтобы сообразить, что делать дальше. Оставаться было нельзя!
Я напала на сына Императора. Это не просто пламенная речь в зале, не косвенная связь с мятежниками. Это, черт возьми, нападение!
Я глянула на обездвиженную тушу Константина. «Когда он очнется, я отправлюсь на виселицу!» — мелькнуло в голове. Панически я начала завязывать корсет, что почти сполз до неприличного низко. Руки тряслись, а глаза заливали слезы.
Надо было бежать. Куда угодно, лишь бы выбраться из дворца. Лишь бы никогда больше сюда не возвращаться. Это единственное, что могло меня спасти. Я схватила сумочку, в которой лежала мелочь, которой должно было хватить на пару дней скитаний по пригородам П, и бросилась из комнаты.
Очень кстати Константин услал охрану подальше. Теперь дорога была почти пуста. Гости уезжали с бала, и я могла относительно, словно одна из приглашенных, относительно спокойно покинуть дворец. Главное было не нарваться на тех, кто меня знал.
Я старалась двигаться не слишком быстро, чтобы не привлекать внимание стражей у других комнат, но мое состояние оставляло желать лучшего: меня трясло и шатало из стороны в сторону.
Я напала на Константина Николаевича! Александр предал меня! Жуковских собираются казнить! С каждой мыслью силы покидали меня, но я лишь ускоряла шаг. Хоть бы никого не встретить.
Еще один поворот. Очередной темный коридор длинной в жизнь. Я мчала по нему, бездумно глядя в пол; слышала, как билось мое сердце и пыталась подавить очередной всхлип. Что я буду делать дальше? Как я смогу жить после того, что пережила в стенах этого дворца? Но это все было неважно, сейчас я просто хотела спасти свою жизнь!