Магн, привыкший к речам своих полководцев, уже и не слушает. Зато он разглядывает «маршалов» легата, стоящих в сторонке. Так называемых трибунов. И они ему совсем не нравятся. Ведь они не военные, а… политики, присланные Сенатом или «сословием всадников». Они сформировались не в армейской среде и мало разбираются в военных делах — он гораздо больше всех них, вместе взятых, знает о том, как вести себя в бою. Но они его начальники, приходится подчиняться…
Легат закончил речь, солдаты разражаются громким криком и стучат копьями по щитам.
Враги все ближе, им открывается вид не на большой холм, а на бесконечную лестницу цветных щитов, с которой доносится ритмичный устрашающий стук копий, будто сообщая: «Мы здесь и ждем вас, чтобы разорвать в клочья…»
Так начинается психологическая война, предшествующая любому сражению. Хатты встают перед легионом и затягивают боевую песнь, в которой повествуется о самых славных подвигах их героев. Понять ничего нельзя в мешанине тысяч голосов: похоже на то, как поют болельщики на стадионах во время матчей. Пение укрепляет их дух.
Потом они начинают петь нечто мрачное, предназначенное для запугивания врага. Пение, таким образом, используется ими как дальнобойное оружие, поражающее врага в самую душу. Тацит описывает это словом «barditus»[37] (отсюда в итальянском языке слово «barrito»[38]): «Стремятся же они больше всего к резкости звука и к попеременному нарастанию и затуханию гула и при этом ко ртам приближают щиты, дабы голоса, отразившись от них, набирались силы и обретали полнозвучность и мощь». Помимо сценического эффекта, воздействие, по мнению некоторых специалистов, более тонкое: полагают, что таким образом порождается звуковая волна низких тонов, способная стимулировать и возбуждать автономную нервную систему противника, в частности так называемую симпатическую систему, отвечающую за инстинктивные реакции на опасность, такие как страх или бегство, вызывающие учащение сердцебиения, расширение зрачков, уменьшение слюноотделения и т. д.
Естественно, германцам незнакомы все эти физиологические подробности: они знают только, что, действуя подобным образом, им часто удается запугать врага и вызвать в нем беспокойство… Как говорит все тот же Тацит, они знали, что в зависимости от того, хорошо или плохо исполнен barditus, можно загадывать исход сражения.
К этому смертному звуку добавляется еще один. Он тоже имеет психологическое воздействие. Многие штандарты хаттов и других варваров — головы волка или дракона с раскрытой пастью — металлические и полые (похожие, таким образом, на трубу) и заканчиваются длинным хвостом из тонкой материи, который надувается, как рукав на ветру. Эти головы закрепляют на верхушках длинных шестов. Вращая шестом и «ловя» ветер, можно заставить головы звучать, подобно тому как дуют в горлышко бутылки. В результате раздается долгое завывание, похожее на волчье. Когда вы сталкиваетесь с сотнями или тысячами подобных инструментов, их воздействие действительно впечатляющее…
В течение долгих минут две армии противостоят друг другу в настоящей психологической схватке, предшествующей сражению.
Убить, чтобы стать мужчиной
Для римлян хатты — одно из самых трудных для завоевания германских племен. Как говорит Тацит, они обладают большой силой, крайней решимостью, хитростью и ловкостью в бою. Сражаются только в пешем строю, возглавляют их всегда полководцы, избранные общиной, которым они беспрекословно подчиняются.
Подобное описание заставляет нас предполагать, что перед нами настоящие коммандос. Но есть и другая впечатляющая черта этого народа. Магну удается разглядеть их невооруженным глазом. Он замечает, что в первом ряду стоят бородатые и длинноволосые воины. Почему? Ответ дает Тацит: «Едва возмужав, они начинают отращивать волосы и отпускать бороду и дают обет не снимать этого обязывающего их к доблести покрова на голове и лице ранее, чем убьют врага. И лишь над его трупом и снятой с него добычей они открывают лицо, считая, что наконец уплатили сполна за свое рождение и стали достойны отечества и родителей».[39]
37
Древнегерманское слово, приводимое Тацитом («Германия», гл. 3) как обозначение боевой песни или клича, по отголоску которого, вызванному «поднятыми ко рту щитами», гадали об исходе битвы.
39