Димку почему-то не испугало их появление — он только с любопытством глазел на лесной народ — а они, сгрудившись в двух шагах от мальчика, так же бесцеремонно изучали Димку.
— Это, значит, тот самый? — скрипучим басом спросил невысокий, но страшно сильный на вид лешак — и, не дожидаясь ответа, подошёл вплотную к Димке, взял его за подбородок и посмотрел прямо в глаза из под косматых бровищ. — Зачем он нам?
Только теперь Димка заметил Кхо — сейчас малыш казался совсем незаметным, да и голосистости у него поубавилось.
— Да... хорошенький такой мальчик, я думал...
Димка чуть отступил от лешака, вытерев лицо рукавом. Тот шумно расхохотался.
— Ну и ну, Бузь, ты видел?! Вот, у нас в лесу все теперь такие чистенькие ходить будут, причёсанные, постриженные... Ты, Бузь, готовься, будем из тебя человека делать! Ох... — Лешак согнулся от хохота, за ним загоготал и Бузь, хромой и кривоглазый, и вся лесная компания. Димка повернулся и убежал в дом.
— Ишь, какой, — услышал он вслед. Но из чащи в это время появился великан Джа. Он нёс на плечах огромную вязанку хвороста, да не разобравшись, решил, что его новому другу досталось от нечисти. Джа с яростным рёвом кинулся на лешака, и тому пришлось бы худо, не вмешайся малыш Кхо.
А спустя несколько минут этот грубоватый и простодушный лесной народ уже помирился с Димкой — лешие расселись на поляне перед избушкой и говорили о всякой всячине, с удовольствием подшучивая друг над другом.
глава 3
Шло время, лето окончательно превратилось в осень. Лес не сбросил ещё свой наряд, и холодные ветры лишь вскользь задевали своим дыханием домик на поляне. Но солнце теперь не могло согреть землю, и даже в середине дня Димке частенько бывало зябко в лёгкой курточке. Нельзя было посидеть на траве, на сухом и тёплом бугорке, наслаждаясь покоем и красотой. А утром приходилось либо бегать вокруг дома, либо сразу подсаживаться к очагу, если дрова в нём не прогорали за ночь. Очаг в домике теперь почти не гас — ведь у Джа и Кхо появился новый друг, не приспособленный к их прежним условиям жизни — но всё равно к рассвету холод проникал в избушку, и Димка ворочался в постели, просыпался, чтобы получше укутаться в медвежьи шкуры. Димка делил кровать с малышом Кхо, а Джа, насобирав в лесу еловых веток и мха, устроил себе постель на полу. Великана не брали никакие холода. Да и Димка с удивлением однажды заметил, что ни разу не простудился за всё то время, что жил в лесу. Если даже он чувствовал какое-то недомогание — отвар травы чумазки моментально всё вылечивал.
Димка то дни, то ночи проводил в компании лесной нечисти. Проказливые и грубоватые, они оказались хорошими друзьями. Собираясь вместе, устраивали "шабаши" или "набеги". Никаких ведьм верхом на помелах Димка, правда, ни разу не видел, слышал только рассказы о настоящих ведьмах — опасных и скрытных созданиях, тёмных, зыбких, как тени. Даже лешие их боялись — говорили, что они могут подкрасться и выпить душу, украсть тело и расхаживать в нём, пока плоть окончательно не разложится.
Шабашами в лесной компании назывались ночные игры или просто посиделки у костра, с жуткими или весёлыми историями. Лешие играли как дети, озорные и переменчивые. Шутки у них случались грубоватыми, но к Димке лесной народ теперь всегда относился деликатнее — словно к любимому и младшему ребёнку в семье. К примеру, никому из чудищ и в голову бы не пришло проделать с мальчиком одну их обычных шуток — подкрасться к приятелю, ухватить того за ногу, раскрутить — да и забросить на ветку повыше... Жертва сперва визжала — и испуганно, и восторженно, затем скатывалась на землю и начинала носиться за шутником, пока оба, довольные и уставшие, не решали передохнуть...
Лешие, как сороки, любили собирать всякие красивые, да и просто непонятные штуковины — будь то оставленный сто лет назад кем-то из жителей заброшенной деревни самовар — или серебряный кинжал, потерянный царским воеводой пол тыщи лет назад на охоте. Драгоценности эти лесная компания прятала и перепрятывала едва ли каждый день, любовалась, рассказывала истории, может, и вправду, случавшиеся с этими вещицами, а скорее — выдуманные.
Были ещё набеги на деревни... Больше из озорства, чем из желания поживиться. Подкрасться к окнам человечьх жилищ, заглянуть одним глазком, пока собака, боязливо скуля, гремит цепью и прячется в будке. Влезть на крышу, погрохотать железом, раскидать поленицу... ну, утащить какую-нибудь безделушку, если уж очень глянется...