Итак, король обедал и вёл важный государственный разговор, а вернее, вёл его святейший отец-епископ, говоривший с таким пылом, что, казалось, ещё чуть-чуть — и жаркое в блюдах начнёт подгорать, а вино в фужерах едва не закипало.
...-Особенно сейчас, ваше величество, сейчас, и как можно скорее надо покончить со всеми внутренними делами. Вы должны понять меня, я не в коей мере не хочу оттянуть то событие, которого мы все так ждём. Нет. Война будет, и очень скоро. Но. Но враг у нас самый главный кто?
— Герцог Гисбулт! — гаркнул шут, пожилой гримасник и льстец. Король с силой затряс головой, показывая абсолютное согласие. Епископ Бульони, явно ожидавший подобной реакции, пылко воскликнул:
— Нет! Вы заблуждаетесь. Наш враг не тот жалкий сквалыга и дряхлый трус! Он сдастся на милость нам после первого же свиста стрелы. — Здесь его величество одобряюще хмыкнул. — Да, от первого! А истинный наш враг — рядом!
— Что-о-о?! — весь стол изумлённо содрогнулся.
— Да-да, рядом. Вы посмотрите, кто вас окружает, ваше величество. — Величество огляделся, но только ещё больше удивился. — О, нет же, я говорю — вообще, кто ваши слуги?
— Вы, епископ...
— Да, я — ваш преданный слуга. Зато кроме меня у вашего трона множество тех, кто, прикрываясь маской благородства, продал вас и вашу страну герцогу Гисбулту!
— Кто они?! — в гневе воскликнул король, отрывая фазанью ножку ото рта с таким пылом, что брызги жира разлетелись в стороны на несколько шагов. — Покажи их мне, покажи — и ты увидишь, как по прошествии часа... нет, половины часа их головы уже никогда не смогут соединиться с телами!
— О... — Епископ поморщился. — Я знаю, ваше величество, вы полны решимости. Однако выслушайте же до конца. Ваша страна полна нищих и бедных людей, тогда как благородных, истинных и чистых дворянских родов становится всё меньше. Это первое. В вашей стране привольно гуляют шайки разбойников, грабя караваны вашего величества. Ваши вассалы, поджав хвосты, сидят по своим замкам, боясь высунуть нос из конуры. Казна пуста. Крепости полуразрушены, да что там... — Епископ перевёл дух, собираясь произнести последний, сильнейший аргумент. — Что вы едите, государь?!
Государь бросил ошеломлённый взгляд сначала на Бульони, потом на остаток фазаньей ножки.
— А что?
— О, боже великий, ваше величестве, разве это если ваши предки?! О, вы не простите мне, если я начну перечислять вам все те изысканные чудеса поварского искусства, коими отцы наших родов утешали свои души после великих и славных дел. А теперь? Да на этих столах жалкие объедки, к ним побрезговали бы прикоснуться в добрые времена слуги вассалов ваших предков! — Король угрюмо молчал. — Итак, государь, собираясь на войну с герцогом, нам необходимо расправиться прежде всего с теми врагами, кто пользуясь вашим доверием, вашей добротой, вашей любовью к подданным, вашим мужественным и честным сердцем, которое отличает ваше величество от того же подлеца, герцога Гисбулта, обманом и хитростью, лицемерим и подкупом терзают королевство, бросают камни на и без того тяжёлое бремя вашей власти, оставаясь безнаказанными. Так неужели вы, государь, в такой ответственный момент для будущей войны, и более того, для самой незыблемости государства, закроете глаза на происки подлых шакалов, расшатывающих устои святая святых — трона!
— Его преосвященство хочет ещё одной подписи под смертным приговором... — глубокомысленно изрёк шут.
— Правда, мой друг? — спросил король, счастливый уже тем, что ему предоставили возможность спасти королевство всего лишь единственной жертвой.
— О, ваше величество столь проницательны! — восхищённо заметил епископ.
— Кто же он? — с некоторым беспокойством поинтересовался король, оставляя в покое останки осетра.
— Маршал Кронг! — доложил начальник стражи, распахивая двери в зал. Неожиданный раскат громового баритона испугал обедающих, а король чуть было не подавился костью. И только епископ и шут остались невозмутимыми. Злой блеск промелькнул в глазах священника — дело сорвалось, притом, что неожиданный гость и в другое время вряд ли оказался бы приятен ему. Так или иначе — маршал пока оставался лицом весьма значительным, и пришлось любезно приветствовать военачальника вместе с прочими вельможами. Кронг вошёл, позвякивая полувоенным-полупридворным костюмом — последние месяцы среди приближённых к трону дворян такое сочетание в одежде стало обычным, и не считалось дурным тоном являться к столу в специальных, лёгких кирасах, украшенных позолотой и изящной чеканкой, мечи и боевые топоры не сдавали охране перед аудиенцией у его величества, как бы демонстрируя тем высокий воинственный дух и стремление немедленно выступить в поход. И даже монахи нарочно перестали прятать кольчуги под одеждой, превратив монастыри в подобие военных орденов, получив на то благословение его преосвященства.