— Мне кажется, Блэз не такой, как мы. Он торопится жить. Вот и все. Он всегда очень спешил.
— Куда? — Брат начинал вызывать в ней настоящее любопытство.
— Все испробовать, наверное.
— А ты не спешишь?
Дел улыбнулся, обнажив редкие жемчужины, похожие на молочные зубы ребенка; сходство с младенцем дополняли ямочки на щеках и вздернутый нос.
— Для этого я чересчур ленив. Отец тоже считает себя лентяем, но это не так. Я до сих пор еще не решил, что мне с собой делать. А вот Блэз знает, чего хочет.
— В прошлом году, — изумилась Каролина, — он хотел изучать право. Затем бросил Йель и нанялся — подумать только! — в газету! И в какую газету! — Каролина пока еще не слышала доброго слова ни о «Джорнел», ни о ее владельце, богатом калифорнийце Уильяме Рэндолфе Херсте, мать которого недавно унаследовала состояние своего полуграмотного мужа, сенатора Джорджа Херста, грубого золотоискателя и владельца серебряных рудников на Западе. Этот сенатор и ввел своего единственного обожаемого сыночка во владение сначала сан-францисской «Дейли икзэминер», а затем нью-йоркской «Морнинг джорнел»; эта последняя принесла молодому Херсту изрядный успех благодаря сенсационной журналистике, получившей наименование «желтой» (пожары, беспорядки, скандалы), превзойдя прародителя исконно желтой «Нью-Йорк уорлд» мистера Пулитцера. Теперь «Джорнел», как она сама все время похваляется, стала «самой популярной газетой в мире». — Блэз без ума от Херста, — продолжала Каролина, — а я обожаю слушать рассказы про Херста.
— Ты его никогда не встречала?
— Нет, конечно. Таких не принято встречать. Он ходит к «Ректору» с актрисами. С двумя молоденькими актрисами, как мне рассказывали. Сестрами.
— Он самый настоящий подонок. — Слова Дела прозвучали как не подлежащий обжалованию приговор.
— Почему же Блэз работает на него?
Теперь улыбка Дела стала не по-детски серьезной и всеведущей; детские зубы спрятались за нежными губами.
— О, мисс Сэнфорд, неужели вам никто не объяснил, что такое власть?
— Я читала в школе Юлия Цезаря. И поэтому знаю все. Вы встаете с первыми лучами солнца, форсированным маршем застаете противника врасплох и уничтожаете его. А потом пишете книгу о своих подвигах.
— Теперь книгу заменила газета. Блэз срезал угол. И вышел напрямик к конечной цели.
— Но если стремишься к победе, не лучше ли просто победить?
— Именно так и поступил Херст. Выдумал всю эту историю, что испанцы, дескать, подорвали наш военный корабль.
— А это не их рук дело?
— Если верить отцу, они, скорее всего, к этому непричастны. Однако интерпретация события стала важнее самого события. А Блэз оказался в самой гуще событий. Он рвется к власти. Этого только слепой не заметит.
— А ты?
— Я для этого слишком легкомыслен. Я предпочитаю жениться и быть счастливым в браке. Как отец.
— Но ведь посол всегда участвовал… в форсированных маршах на заре.
— Поднимались с зарей и уходили в поход другие, — засмеялся Дел. — Отец писал книгу.
— Если говорить точно, книгу в десяти томах. — Каролина еще не встречала человека, который осилил бы десятитомное жизнеописание Авраама Линкольна, написанное Джоном Хэем и другим секретарем президента, Джоном Г. Николэем[11]. Сама Каролина даже не предприняла попытки. Гражданская война не вызывала у нее интереса, а сам Линкольн казался таким же далеким, как королева Елизавета, и еще менее интересным. Она ведь воспитывалась на Сен-Симоне; на страницах его блистательных книг не было места святошам в цилиндрах, изрекающим нравоучительные сентенции со ссылкой на Всемогущего; там был только король, совершенно справедливо уподобляемый солнцу, — как в постели, так и вне ее.
В дверях террасы появилась миссис Камерон.
— Дел! — позвала она. — Тебя ждет отец. Он в библиотеке.
— А кто такие Пять червей? — спросила Каролина, когда они шли к дому.
— Откуда ты узнала?
— Я видела бумагу для писем. Спросила миссис Камерон. Она держалась загадочно и ничего не объяснила.
— Пожалуйста, никогда не упоминай об этом при мистере Адамсе.
— Он один из них?
— Все в прошлом. — Так Дел ничего ей и не рассказал.
Каролина поднялась к себе переодеться к обеду. Она приехала в Кент без служанки; старая Маргарита отправилась в Виши на воды. Раньше Каролина всегда путешествовала с мадемуазель, полуслужанкой-полугувернанткой. Теперь, осиротевшая в двадцать один год, она могла поступать, как ей хотелось. Пока не решится проблема с наследством, ее положение неопределенно. Каролина решила провести август с Делом и его семьей в «летней резиденции посла», снятой Камеронами и Дикобразом ангелоподобным, как они прозвали Генри Адамса; он действительно был колюч, как дикобраз, а вот ангела напоминал лишь время от времени.
11