– Нам пора, – тихо шепнул на ухо Луцию учитель.
Пространство замерло. Они шли мимо не двигающихся людей, мимо Тита, который с выражением счастья на лице открыл рот, чтобы что-то объяснить собравшимся, мимо поминального стола, где, словно в воздухе, зависла падающая чаша с вином, мимо того самого мальчишки, который указал им дорогу в гостиницу. Течение времени восстановилось, когда они были уже далеко от дома центуриона.
– Что это было? – вконец придя в себя, спросил Луций.
– Завершение очередного цикла.
– Какого еще цикла?
– Я должен совершить три деяния на земле. Тогда мое время здесь закончится.
– Каких именно?
– Я не знаю. Только Бог знает. Два я уже совершил.
– Сейчас ты воскресил человека, а какое было первое?
– Я встретил тебя. До этого я просто совершал чудеса, но, по всей видимости, те, что были связаны с тобой, оказались какими-то особенными.
– Значит, что нужно делать, ты не знаешь? Ты просто делаешь, и все?
– Ты правильно понял. Я делаю все для людей и не могу ничего делать для себя.
– Если я вдруг захочу тебя убить, ты не сможешь себя ни спасти, ни исцелить?
– Нет. Для вас я сын Божий, для себя – обычный человек.
– А для Него? Для них кто ты?
– Такой же, как и вы. Они не делают различий. Это люди создали себе мнимые основания для неравенства – богатство и знатность, а для них мы все одинаковы.
Глава XLI
ХЛЕБ И РЫБА
Под покровом ночи Клементий со своим отрядом въехал в Капернаум. У ворот его встречал Тит. Он вытянулся и приветственно отсалютовал.
– Ждали вашего прибытия. Со мной десяток отличных солдат, как вы и просили.
– Вольно, центурион. Какая обстановка в городе? – откашлялся Клементий.
– Все спокойно. Мне приказано проводить вас и обеспечить вашу безопасность.
– Безопасность? От кого же, раз все спокойно?
– От людей. Сейчас все спокойно, а через секунду, глядишь, и взбредет им что-нибудь в голову. Народ нынче странный, непонятный, – не смутившись, отрапортовал Тит.
– Мне знакомо твое лицо, центурион. Мы раньше не могли встречаться?
– Так точно! Я служил при Германике, потом был переведен к вам! Я был центурионом первого манипула второй когорты! Восстание в Галлии, командир! Помните?
– Помню, – еле слышно сквозь зубы процедил Клементий и, закашлявшись, поднес к губам платок. – Нужно разместить моих людей.
– Так точно! Прошу проследовать за мной, – Тит развернулся на пятках и зашагал вперед. Всадники и Клементий последовали за ним, солдаты Тита шли позади.
– На воротах в карауле ты постоянно стоишь?
– Да. А к чему вопрос?
– Ты ведь знаешь, кого я ищу?
– Так точно. Знаю. Но, к сожалению, я его не видел. Всех подозреваемых мы отвели в лагерь, с рассветом можете на них посмотреть.
– Ты наверняка знаешь Луция Корнелия в лицо, не так ли?
– Да, господин. А потому могу точно сказать, что его здесь не было, иначе он бы сейчас стоял перед вами.
– А некий человек, который выдает себя за спасителя человечества и называет себя царем иудейским?
– Ха-ха-ха! – рассмеялся центурион. – Что, даже такие бывают? Нет, господин, такого я бы точно не пропустил. Были путешественники, человек четырнадцать, шли проходом через наш город, направлялись в Иерусалим, по-моему. Среди них был неплохой лекарь. Кстати, он помог моей жене. Еще неделю назад схватили пару разбойников, их в наших местах что-то много развелось в последнее время, но этих мы уже казнили. Вздернули на площади, они до сих пор там болтаются! Да, чуть не забыл: префект посетит вас утром. Он просил извинить его за то, что не смог встретить вас лично.
– Чем же он так занят?
– Не знаю. Мое дело маленькое. Я лишь передал то, о чем он просил. Солдату негоже задавать вопросы.
– Скажи мне, как ты относишься к бывшему генералу Черного легиона?
Центурион остановился и посмотрел снизу вверх на Клементия.
– Я солдат, господин. Я сражался в его рядах и видел, как он может побеждать в безвыходной ситуации. В ситуации, в которой любой другой потерпел бы поражение. Что говорить, в Галлии он спас не только меня, но и моих людей, – Тит выдержал паузу, видя, как хмурится бледное лицо всадника. – Но если вы имеете в виду, задержал бы я его или нет, то, конечно, я бы его арестовал и передал вам. Я же сказал: я солдат. Но, к сожалению, я его не видел, а, может быть, и к счастью. Он превосходный воин, так что я бы мог и не разговаривать с вами сейчас, если бы попался ему на глаза.