В 1975 г., когда было провозглашено независимое государство Папуа — Новая Гвинея, бывшая плантация Энгельхардта на острове Кабакон была куплена у австралийской фирмы, которой она принадлежала, колонией нудистов, которая сегодня насчитывает около 400 членов и живет на соседнем островке Керавара. Кабакон и сегодня принадлежит этой колонии, но он теперь необитаем (Christina Horsten, Der Ritter der Kokosnuss kommt aus Nurnberg, in: NiirnbergerNachrichten, 24.12.2009).
C. 219 …д-ру Свену Мёнтеру (Университет Окленда) и профессору д-ру Герману Джозефу Хиэри (Байройтский университет). Свен Мёнтер — автор книги об Энгельхардте «Следуя за грезой о Южных морях» (Sven Monter. Following A South Seas Dream. University of Auckland, 2008). Герман Джозеф Хиэри — автор монографии «Германские тихоокеанские владения 1884–1914 (Hermann Hiery. The German South Pacific 1884–1914. Schdningh, 2001), где есть глава «Новая Гвинея как германская утопия: Август Энгельхардт и его Солнечный Север».
ЭКХАРД ШУМАХЕР. О СПОСОБЕ ПИСЬМА И ИСЧЕЗНОВЕНИИ У КРИСТИАНА КРАХТА
«…Будто реальность, и без того хрупкая, от него ускользает…»
Прочитано на Немецком радио 12.05.2013
~ ~ ~
Крахт, со своим романом «Империя», в 2012 году оказался на линии огня и стал мишенью для недоброжелательных журналистов. Его обвиняли в том, что он действует как приспешник правореакционных идеологов. Но прошло какое-то время, и теперь стал возможен более дифференцированный подход к этой книге.
Экхард Шумахер — профессор новейшей немецкой литературы и литературной теории в Грайфсвальдском университете. К сфере его научных интересов относятся теория СМИ и новых СМИ, современная литература, а также соотношение туризма и литературы. Кристиану Крахту он посвятил, среди прочего, опубликованную в 2009 году статью «Вездесущее исчезновение. Кристиан Крахт в Сети».
«…В какие-то моменты ему казалось, будто реальность, и без того хрупкая, от него ускользает; именно такое ощущение возникает у него и сейчас…»
То, что мы здесь — «сейчас», в третьей и последней части романа Крахта «Империя» — узнаем, как бы походя, об одном из романных персонажей, относится не только к этой фигуре. Романной фигуре, представленной нам в качестве «губернатора Халя», кажется, будто реальность (точнее: «реальность, и без того хрупкая») — не только «сейчас», но и в другие «какие-то моменты» — ускользает; но ведь и читателю кажется, будто реальность этого романа снова и снова от него ускользает.
Иногда читатель не сразу замечает такое, иногда это обнаруживается только при ретроспективном взгляде, распознается благодаря знанию конкретных деталей. И часто все это происходит, как в случае с губернатором Халем, в модусе возможного, который почти незаметно переходит в модус фантастического. Мы, например, не уверены, что от губернатора Халя реальность ускользает — ему только так «кажется»; мы постоянно сталкиваемся с расплывчатым, ненадежным, раздражающе мерцающим «как если бы», которое, не в последнюю очередь, относится и к самому читателю.
Перемещение угла зрения с автора на текст, с приписываемой роману идеологии на поддающиеся анализу особенности письма и повествования, возможно, не только позволит увидеть этот текст в новой перспективе, но и поможет понять, почему от участников дебатов о Крахте реальность его романа все в большей степени ускользает.
«Под длинными белыми облаками, под роскошным солнцем, под светлым небом сперва раздался протяжный гудок, потом судовой колокол настойчиво стал звать всех на обед, а малайский boy, мягко и неслышно ступая по верхней палубе, осторожным прикосновением к плечу будил тех пассажиров, которые погрузились в сон сразу после плотного завтрака. Судоходная компания „Северогерманский Ллойд“, черт бы ее побрал, бдительно следила, чтобы у пассажиров первого класса, благодаря искусству китайских поваров с заплетенными в длинные косички волосами, на столе каждое утро были великолепные плоды цейлонского манго сорта Альфонсо, разрезанные вдоль и искусно сервированные, яичница-глазунья с салом, а также маринованная куриная грудка, креветки, ароматный рис и крепкий английский портер».
Если прочитать эти первые фразы первой главы романа, присмотреться к действующим лицам, месту действия и историческому контексту «Империи» Крахта, то поначалу многое говорит за то, что мы имеем дело с более или менее конвенциональным, реалистически написанным историческим романом.