Владимир среагировал молниеносно. Автомобильные шины взвизгнули на сухом асфальте, руль стремительно завращался в уверенных мужских руках, и столкновения удалось избежать. Однако неизвестный Кирсановым недоброжелатель рассчитал все до мелочей. Спортивная иномарка пошла юзом, вылетела на обочину и, ткнувшись передним бампером в придорожную колею, перевернулась в воздухе. За первым сальто последовало второе, затем третье, и машина угомонилась лишь в тот момент, когда со всего размаху впечаталась в огромную массивную сосну.
Не пристегнутую ремнем безопасности Ольгу выбросило через разбитое лобовое стекло. Уже будучи в бессознательном состоянии, она пролетела несколько метров вперед и без движения распласталась на земле среди окрашенной в желтые и багровые тона опавшей листвы. Грохнул взрыв, и модная спортивная машина Владимира Кирсанова превратилась в полыхающий факел, в самом центре которого оказался ее владелец. Языки пламени облизали и высокое, уходящее под небеса дерево.
Вся эта ужасная картина во всей красе отразилась в тонированных стеклах проезжавшего мимо «бьюика». Черный старенький автомобиль лишь на мгновение притормозил возле места трагедии и, прибавив скорости, помчался дальше. «КамАЗ» также успел благополучно скрыться в дали автомагистрали. Он уже вернулся на свою законную полосу движения и сменил дальний слепящий свет фар на более мягкий ближний.
Через несколько минут тишину нарушили звуки сирен спешащих к месту аварии пожарных машин. Иномарка уже сгорела дотла, а пламя вовсю забавлялось с кронами близстоящих деревьев. На пустынной дороге, то ли по иронии судьбы, то ли благодаря хорошо и грамотно спланированной акции, не обнаружилось ни одного свидетеля произошедшего.
Глава 3
Кирсанов-младший, облаченный в форму жокея, которая идеально гармонировала с его светлыми волосами и голубыми, как небесный купол, глазами, поднялся по специальной металлической подставке, дабы усесться в седло покорно ждущей своего седока лошади. Обучение верховой езде было одним из любимых занятий Ивана. Когда он скакал по манежу рысью или галопом, он чувствовал, как его тело и тело находящегося под ним скакуна становились единым целым. Это и было самым упоительным, если не считать, конечно, ощущение скорости, грации. Но сегодня, как это ни странно, Ванечка Кирсанов не чувствовал никакого упоения. Его поглотили какая-то опустошенность и безотчетный страх. Этому не было логического объяснения, но легче на душе от этого не становилось. С ним что-то происходило, и он усиленно пытался понять, что именно. Долговязый и нескладный на первый взгляд тренер с широкими, вполлица усищами, закрученными на гусарский манер, что-то подсказывал мальчику на английском языке, а тот понятливо кивал в ответ. Но голос тренера был далеким и неестественным.
Сумерки уже полностью окутали предместье Лондона, и площадку манежа при школе-пансионе освещали лишь лампы дневного света.
— Взяли уздечку, — инструктировал Кирсанова усатый тренер на идеально чистом английском без малейшего акцента. — Правую ногу — в стремя… Корпус резко вверх…
Ваня уже закинул ногу и готов был уверенно поставить ее в стремя, но по какой-то непонятной причине нерешительно опустил ее обратно на подставку. В груди произошел безосновательный толчок, будто укол в сердце. Организм Ивана бунтовал против любых действий. Уздечка выскользнула из пальцев, а мальчик растерянно уставился на стоящего рядом с ним тренера.
— Не бойтесь, — подбодрил Кирсанова мужчина и открыто улыбнулся при этом. Работа с детьми научила его спокойно относиться к любым неординарным поступкам. — В прошлый раз все было отлично.
— Я не боюсь… — Детские пухлые губы Ивана нервно задрожали. — Я… я просто не могу.
— Что случилось? — удивленно уставился на него тренер. Суровости или чрезмерной требовательности в голосе не было. Чисто элементарное человеческое любопытство.
— Лошадь меня не послушается, — огорошил его своим ответом воспитанник.
Усатый мужчина улыбнулся еще шире и дружески потрепал умное животное по загривку.
— Олди знает, что вы — ребенок, — успокоил он двенадцатилетнего мальчика. — Олди не позволит себе никаких фокусов.
— В следующий раз, — упрямо заявил Иван. — Не сегодня.
— Но почему?
Кирсанов растерянно пожал щупленькими плечиками. Что он мог ответить на это? Для начала бы неплохо было отыскать этот ответ в себе самом, но его не было. Лишь какое-то странное наитие. Может, интуиция?..
— Не могу объяснить, сэр, — постарался ответить Иван как можно спокойнее. — Мне вдруг хочется плакать. Лошадь не будет слушать всадника, который плачет внутри.