— Кончай перекур, командир, — недовольно окликнул его Андрей и тут же поинтересовался скорее для проформы: — Глубина-то нормальная?
Землекоп нехотя поднялся на ноги, отбросил в сторону свой замусоленный окурок и, поплевав для солидности на руки, взялся за штыковую лопату.
— Стандартная глубина, — вполголоса ответил он. — Что урна, что гроб — одинаковая. По санитарной норме.
Семирядин не стал с ним спорить. Стандартная, так стандартная. С санитарными нормами, как известно, не поспоришь. Он коротко кивнул, и двое ребят из фирмы тут же сняли с поставленных на землю носилок урну и поднесли ее к яме. Свободными руками они лихо и профессионально подхватили концы веревки. Дело свое парни явно знали и, вероятнее всего, занимались этим едва ли не каждый день.
— Прощальные слова будут? — Один из ритуальщиков вопросительно взглянул на Андрея, ожидая ответа.
Семирядин на мгновение растерялся. К такому повороту событий он себя заблаговременно не подготовил. Что еще за слова такие прощальные? Как они должны выглядеть на практике? Черт его знает. Он сделал еще пару энергичных затяжек, выбросил сигарету и облизал пересохшие губы.
— Зачем? — Подсознательно он понимал, что его вопрос прозвучал в высшей мере глупо.
Парень недоуменно пожал покатыми плечами:
— От оркестра вы отказались. И говорить не будете?
Его назойливость начинала раздражать Семирядина. Ну, казалось бы, кому какое дело. «Такое ощущение, что это они мне деньги платят, а не я им». Однако, секунду поразмыслив, Андрей пришел к единственно верному, на его взгляд, решению. Присел на корточки и тихо процитировал, мрачно глядя на урну, с горьковатой улыбкой:
— «…Что золото твое? Что — серебро?.. В моей руке — лишь горстка пепла…»
После этого он вновь поднялся на ноги и перевел взор на двух работников ритуальных услуг. Те же молча взирали на самого Андрея.
— Все, ребята! — раздраженно бросил Семирядин, отступая на шаг назад. — Я все сказал! В поэтической форме… Опускайте!
Веревка медленно и плавно заскользила в руках ритуальных служащих, и урна стала погружаться в квадратную яму. Вскоре она и вовсе скрылась из вида, к немалому облегчению заказчика похорон. С каждой минутой Семирядин чувствовал себя все хуже и хуже. Как будто в ступор какой-то входил. Наконец и веревка, при помощи которой производилось захоронение, полетела следом за урной. Андрей машинально шагнул к могиле и еще раз заглянул в темноту, куда канул прах, замурованный в мрамор. Это был финал. Финал Владимира Кирсанова. А ведь все могло быть и по-другому.
— Раз «все», так посторонись… — грубо окликнул Семирядина землекоп, уже успевший зачерпнуть лопатой первую горсть земли.
Андрей отошел в сторону. Земля бесшумно обрушилась в яму. Похороны подошли к своей завершающей стадии. Семирядин закрыл глаза. И в эту секунду какая-то неведомая внутренняя сила заставила его обернуться назад, в сторону центральной аллеи, откуда они только что пришли. И он обернулся. Сквозь стволы деревьев и листву дикорастущего кустарника он заметил двигающийся по кладбищу черный «бьюик» шестидесятых годов выпуска. Точно такой же, на каком раскатывала Ангелина Виннер. Только на этот раз в салоне автомобиля никого не было. Даже водителя. Никого. К тому же все четыре дверцы машины были распахнуты и плавно покачивались на ветру. Наваждение какое-то, черт бы его побрал. Андрей энергично растер руками виски, переносицу, несколько раз моргнул и снова уставился на аллею.
«Бьюика» не было. Наваждение. Семирядин торопливо, как умел, перекрестился и прикрыл ладонью глаза. Сквозь кроны кладбищенских деревьев пробивались низкие слепящие лучи закатного солнца.
«Выпить! — решил для себя Андрей. — И срочно!»
Ангелина Виннер целеустремленно продвигалась по темным больничным коридорам, уже погруженным в вечерний полумрак, и никто из случайных встречных или ходячих больных не сомневался в том, что перед ними доктор. На женщине был белоснежный длинный халат, глаза скрывались под темными стеклами тонированных очков, а волосы были полностью спрятаны под накрахмаленной шапочкой. Даже если что-то и пойдет не так, вряд ли кто-либо сможет узнать госпожу Виннер при следующей встрече, произойди таковая при иных обстоятельствах.