Они уже достигли комнаты, где за зеркальными дверями в полном покое почивал недавно взволновавший их Ваня Кирсанов. Рука Кайла уверенно легла на дверную ручку. Кучерявый доктор остановился слева и немного за спиной директора.
— Мистер Кайл! — не унимался доктор. — Его родители…
Но собеседник не дал ему закончить начатую фразу.
— Тише! — свирепо зашипел директор и после этого уже решительно отворил дверь в детскую спальню.
Бледный лунный свет, пробиваясь через высокое стрельчатое окно с витражом с изображением взлетающего ангела, освещал лицо спящего двенадцатилетнего мальчика. В этот момент Ваня и сам был похож на ангелочка. Мистер Кайл остановился в замешательстве, и доктору в данном конкретном случае пришлось проявить гораздо больше твердости. Он приблизился к детской кровати со свисающим почти до самого пола одеялом, присел на краешек постели и осторожно дотронулся рукой до острого мальчишеского плеча.
— Мистер Кирсанов, — негромко позвал воспитанника эскулап. — Вам придется проснуться, мистер Кирсанов… Вам надо домой…
Иван открыл глаза и непонимающим, слегка удивленным взором окинул расположившихся в полумраке возле его кровати двух мужчин. Директор пансиона непроизвольно отвернулся. Испытание оказалось для него непосильным. Бенджамин и сам не мог предположить, что беседа с пареньком дастся ему так тяжело.
— А который час? — Ваня заморгал заспанными глазами и осторожно покосился на оконное стекло. — Я проспал?
К еще большему своему удивлению, Кирсанов-младший обнаружил, что день на улице еще и не думал заниматься.
Переливчатая трель телефона в квартире Кирсановых прозвучала одновременно с первыми восходящими на горизонте солнечными лучами. Показавшийся из-за пожелтевших верхушек деревьев солнечный диск окрасил небосвод в ярко-красные тона.
Давно уже проснувшаяся, но не спешившая покидать постель Лиза все-таки поднялась на ноги, набросила свой фланелевый халат и направилась к требовательно подающему сигналы телефонному аппарату. В рассветном полумраке она без труда заметила на дисплее четко высвеченный номер. Голощапова хотела было снята трубку, но не решилась. Потянувшаяся к аппарату рука безвольно растянулась вдоль сгорбившегося от навалившихся неприятностей тела.
Щелкнул автоответчик, и в утренней тишине квартиры прозвучал бодрый и задорный голос ныне покойного уже Владимира Кирсанова:
— Наверно, мы все куда-то разбежались, поэтому оставьте, пожалуйста, сообщение или звоните мне на мобильный, спасибо…
Повисла напряженная двухсекундная пауза, затем она сменилась на длинный тонкий гудок, и Елизавета Михайловна едва не разрыдалась в полный голос.
— Говорили бы честно — просто спите еще, — со смехом ворвались в обитель интонации Ивана. — А я вылетаю. Эй, родители! Слышите? Двигаюсь по вашему вызову, хоть и не пойму зачем… Сейчас рейс посмотрю… Вот, 47-24 British Airways… Целую, встречайте. А то заблужусь…
Частые короткие гудки оповестили домработницу о том, что Кирсанов-младший повесил трубку. Аппарат отключился, и только красненький огонек призывно моргал возле дисплея, свидетельствуя о том, что принято одно входящее сообщение.
Рыдания, с которыми Лиза уже была не в состоянии бороться, вырвались наружу. Женщина опустилась в глубокое кресло и закрыла лицо ладонями. Ее не беспокоил тот факт, что всхлипывания могли быть слишком громкими. Кроме Голощаповой, в квартире больше никого не было, а стало быть, никто и не мог увидеть этой ее слабости. А даже если бы увидели, то что? В конце концов, она тоже живой человек и имеет право на душевные переживания.
— А в какой аэропорт? Ну да, конечно, Шереметьево… Благодарю вас…
Елизавета Михайловна за полчаса привела себя в полный боевой порядок. Оделась, причесалась и при помощи нехитрого легкого макияжа сумела скрыть на лице следы своей недавней истерики. Сейчас это была решительная и уверенная в своих поступках женщина. Ну, может быть, не до конца…
Выяснив по телефону все интересующие ее моменты, связанные с прибытием в российскую столицу Кирсанова-младшего, Голощапова аккуратно и бережно опустила трубку на белоснежный аппарат. В этот момент из кабинета на втором этаже отчетливо донесся мелодичный сигнал, также похожий на телефонный. Лиза встала из глубокого низкого кресла и поднялась по лестнице на верхний ярус. Дверь в кабинет погибшего Владимира Кирсанова была открыта, и Елизавета Михайловна переступила порог полутемного помещения.