— Да, пожалуйста.
Стюард любезно подал ему требуемый напиток и, дабы сгладить свою досадную оплошность, присел возле юного пассажира лайнера на корточки.
— И с кем вы летите, молодой человек? — вежливо осведомился сотрудник британской авиакомпании.
— Я один, — с достоинством ответил Иван.
— Действительно? — Стюард одобрительно покачал головой, демонстрируя тем самым восхищение поступком ребенка. — Храбрый мальчик… А что читает одинокий путешественник?
Кирсанов поднял книгу с именем автора на обложке, где значилась фамилия Уильяма Голдинга, и, вместо ответа, монотонно прочитал вполголоса:
— «…но и тогда свиная голова все равно стояла перед ним. Прикрытые глаза свиньи подернул безмерный цинизм взрослой жизни. Они убеждали Саймона, что все омерзительно…» — Мальчик остановился и выглянул из-за книги. Озорные глаза ожидающе и слегка лукаво уставились на стюарда. Тот тактично откашлялся в кулак, распрямился, и Иван с удовольствием отметил растерянное выражение на лице собеседника. Тот явно не знал, как следует расценивать услышанное.
— Если что-нибудь понадобится, я к вашим услугам, — буднично произнес он. — До кнопочки только дотянитесь.
Стюард двинулся дальше, но мальчик уже проворно выбрался из кресла и, вытянув руку, нажал эту самую кнопку. Молодой человек резко оглянулся:
— Что вам?
— Еще немножко колы, — попросил Кирсанов с улыбкой. — И шоколадку, если она входит в стоимость билета. Наличных у меня нет, только «Виза»…
Стюард кивнул в знак того, что он все понял, и принял заказ к сведению. Принципиальных возражений у служащего британской авиакомпании не было. Очередная бутылка прохладной кока-колы перекочевала с металлической тележки в руки отважного пассажира.
— «…Принадлежащий мне пакет акций ЗАО «Империя», составляющий тридцать семь процентов от основного капитала, право доступа к корпоративным и личным счетам в российских и зарубежных банках наследуются моим сыном Кирсановым Иваном Владимировичем», — монотонно зачитывал Семирядин официальный текст.
Ангелина находилась здесь же, в офисе, но ее сухощавая фигура была развернута к Андрею спиной. Облокотившись о подоконник, госпожа Виннер застывшим взглядом взирала на противоположные крыши домов и сплетение подворотен. При этом она манерно курила длинную дамскую сигарету, небрежно стряхивая пепел в горшочек с каким-то экзотическим растением, стоящий по соседству.
— «…до наступления совершеннолетия Кирсанова И.В., — продолжал негромко бухтеть восседавший в кресле руководителя «Империи» Семирядин, — все перечисленные права переходят его матери, моей жене Кирсановой Ольге Сергеевне, которая является главным опекуном сына и, как временный держатель контрольного пакета акций, исполняющей обязанности президента ЗАО «Империя» и всех подразделений, входящих в ЗАО. — Андрей откинулся всем корпусом на спинку кресла, принимая в нем едва ли не лежачее положение, и забросил обе ноги на край стола. Послюнявив палец, он перевернул очередную страницу. — Раздел третий. Движимое и недвижимое имущество…»
— Достаточно, — грубо оборвала его женщина.
Она буквально вонзила недокуренную сигарету в мягкий грунт цветочного горшка и развернулась всем корпусом. Ледяной взор окинул Семирядина с головы до ног. Вот уж поистине Снежная королева из сказки Андерсена. Только еще более разъяренная в своем праведном гневе и облаченная в современное одеяние.
— Более чем достаточно, — не стал спорить Андрей и швырнул бумаги покойного Кирсанова прямо перед собой. Листы, совершив в воздухе непродолжительные пируэты, разлетелись по кабинету и в хаотичном беспорядке осели на стол и на пол. — У меня все во рту и в горле пересохло.
— Только, пожалуйста, воздержитесь от выпивки, — сухо осадила его Ангелина, почувствовав настрой сообщника, и, прошествовав вперед, заняла место на стуле справа от Семирядина.
— Почему? — ехидно скривил губы Андрей. — Или моя мамочка делегировала вам свои надзорные функции?
При этом он просунул руку во внутренний карман своего широкого светло-коричневого пиджака и выудил на свет божий наполовину пустую стеклянную фляжку с коньяком. Лихо скрутил пробку, но приложиться потрескавшимися губами к стеклянному горлышку не успел. Женщина решительно перехватила его вскинувшуюся было руку за запястье. Ее сухощавые длинные пальцы, как тут же отметил для себя Андрей Матвеевич, были холодными и цепкими.