Лавр резко открыл глаза и некоторое время тупо таращился в потолок, на зыбкую игру теней, пытаясь определить, где именно он находится. В последнее время такое нередко случалось с Федором Павловичем. С тех пор как нарушился привычный для него жизненный уклад, ушло в прошлое существование в окружении бритых качков с нечеловеческими именами типа Недорезок, Магнум и им подобными, Лавриков погружался в былую атмосферу исключительно в собственных сновидениях. В той прошлой жизни, которая сейчас, в сфере новых событий казалась ему скучной и неинтересной, у бывшего криминального авторитета не было рядом по-настоящему близких и дорогих его сердцу людей. Сейчас же он обрел родного сына, его тетку, да и верный Санчо стал Федору Павловичу значительно ближе по духу, чем был в том холодном и пустынном, как считал теперь Лавриков, особняке. Вот иногда ему и казалось, что все произошедшее с ним на поверку окажется не более чем сном, а то, от чего он избавился, — суровой реальностью.
Прохладная утренняя погода, присущая исключительно ранней осени, и птичий гвалт за раскрытым окном подействовали на новоиспеченного депутата Государственной думы благотворно. Он ощупал руками пространство под своим телом и обнаружил, что лежит не на мягкой двуспальной кровати, как это было прежде, а на стареньком диване, оставшемся, видимо, от предыдущих хозяев дачи. Стало быть, он проснулся там, где и должен был проснуться, согласно здравой человеческой логике.
Лавр повернул голову и уткнулся взглядом в стоящий у изголовья стул, на сиденье которого громоздились пара книжек, будильник, очки и бокал с каким-то доставленным Санчо питьем. Федор Павлович прищурился и внимательно вгляделся в стрелки на циферблате будильника.
— Чего?.. — охрипшим голосом спросил Лавриков неизвестно кого, ибо в комнате на втором этаже, кроме него, не было ни единой живой души.
Приподнявшись на локтях, Лавр шумно отхлебнул содержимое бокала, затем водрузил на нос очки с выпуклыми линзами.
— Двенадцатый час, что ли, да?! — недовольно пробормотал он, не в силах поверить в увиденное. По его даже самым смелым ожиданиям сегодняшний день не мог так прочно и основательно войти в законные права.
Федор Павлович сел на диване, стопы народного избранника мягко нырнули в теплые домашние тапочки. Затем он поднялся на ноги и накинул на сухощавое, уже далеко не молодое тело шелковый халат нежно-лилового оттенка. В таком обличье Лавриков и вышел в холл второго этажа. Ощущение складывалось такое, что в доме, кроме Лавра, никто не проживал. Полная тишина и запустение.
Он спустился по скрипучей деревянной лестнице вниз на первый этаж, призывно громко шлепая по паркету своими тапочками, и очутился в большой общей комнате, служившей на загородной даче чем-то вроде гостиной, из которой в разные стороны ответвлялись коридоры в прочие помещения.
— Это как так получается, граждане?! — громко спросил Лавриков в пустое пространство перед собой. — Двенадцатый час на улице, а в доме — мертвое царство? Это кто мне будильник заткнул?!
Он замер по центру гостиной и прислушался. Отвечать на его негодование явно никто не собирался. На даче по-прежнему царила тишина. Лавр нахмурился, но лишь для того, чтобы скрыть перед самим собой растерянное состояние.
— И вправду вымерли? — уже шепотом произнес он, озираясь по сторонам и пытаясь определить хоть что-нибудь такое, что свидетельствовало бы о населенности помещения. — Или разъехались, гады, бросили меня?
С душераздирающим скрипом распахнулась одна из дверей нижней комнаты, и этот факт заставил Лавра невольно вздрогнуть. Да, нервишки пожилого человека уже здорово расшатались. Пора принимать какое-нибудь успокоительное.
Взгляд Лавра наткнулся на вполне безобидную и неопасную для его жизни фигуру Александра Мошкина, который переступил порог гостиной. Санчо был облачен в необъятные семейные трусы с рисунками Микки-Мауса, болтавшиеся едва ли не у колен, и в майку с призывной надписью «I want you!». Он заспанно уставился на Федора Павловича и несколько раз энергично моргнул поросячьими глазками.
— Чего ты орешь? — буркнул Александр, с трудом перемещая во рту непослушный и еще не до конца проснувшийся язык.
— Я уже не ору, — честно признался Лавриков.
— Орешь, — стоял на своем Мошкин. — Только что орал на весь поселок. Соседи, наверно, в милицию уже звонят по факту изнасилования на нашем участке.
Лавр невольно скосил взгляд на футболку соратника. Нельзя сказать, что бывший криминальный авторитет в совершенстве владел английским языком, но даже он был в состоянии понять, что именно означает эта надпись из трех слов. Ему тут же представилась ужасная картина, как к ним на дачу врывается ошалелая группа захвата, состоящая преимущественно из здоровенных омоновцев, и окидывает свирепыми взорами находящихся в гостиной на первом этаже двух мужчин. Факт изнасилования для них налицо. Заявление соседей о слышанных диких воплях плюс надпись на майке Санчо. Лавра даже передернуло от внутреннего негодования.