ировало, стреляло. Правда заражения не случилось. Шли дни за днями, боль поутихла, мужчина охотился на прибрежную живность и наслаждался короткой отсрочкой от неизбежности. На второй день, он уже мог немного опираться на больную ногу, на третий, он уже нырял и плавал, а на четвёртый, Герцог очень удивился. Сидя вечером у костра, разведённого с помощью камней, он лениво смотрел на огонь, танцующий, на тонких веточках. Случайно он перевёл взгляд на больную ногу, к слову она постоянно чесалась и зудела. С ногой было что-то не то. Сначала Герцог не понял, что именно. Нога как нога, сразу за пяткой рваная культяшка, страшная и красная. Но присмотревшись, он обнаружил, что из раны начинают выглядывать какие-то ростки. От резкого движения он чуть не грохнулся в костёр, но смог удержать равновесие. Он взял ногу в руки и максимально приблизил к лицу. Как из весенней земли всходят молодые ростки картошки, так и из обрубка ноги проклёвывались молодые пальчики, отдельно ключился большой палец, рядом дружно вылезала остальная четвёрка. Землянин на мгновение зажмурился. Но когда он опять открыл глаза, ничего не изменилось, новые пальцы упорно стремились вылезти на свет божий. – Вот это да!!! – восхищённо прошептал Герцог. Нет, конечно, он много раз слышал, как им говорили, что теперь в их организмах включена функция регенерации, но как говорится лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В справедливости этой пословицы Герцог сейчас убедился на все сто процентов. Ткани регенерировали. Нога восстановилась буквально через неделю, и это было чудо из чудес. Теперь повоюем, думал Герцог. Пока не закончились припасы этого острова, он яростно тренировался, изнуряя себя задержкой дыхания до изнеможения, до потери сознания. Он довёл своё пребывание под водой до часа, но в состоянии неподвижности. Значит во время движения, это время уменьшится минимум втрое. Герцог приноровился к проклятым акулам, а постоянные тренировки помогли ему без особых проблем проплыть третий, четвёртый и пятый острова. Было чрезвычайно сложно миновать шестой и седьмой, на грани гибели он прошёл восьмой и девятый. На десятом острове, который был крупнее предыдущих, землянин понял, что до одиннадцатого ему не доплыть. К тому времени, даже в движении, он мог находиться под водой больше часа, но всем нутром он понимал, что это всё, предел, дольше задерживать дыхание он не сможет. Организм достиг предела. Вечерами он сидел у костра, наслаждаясь танцами огненных саламандр. Так хорошо было сидеть в тепле и слушать вечную музыку волн, ласкающих берег, и лениво смотря на горящие ветки. Его одолевала тоска и меланхолия. Сколько он уже торчит на этой планете, полгода, год, или пять лет, он не знал, так как давно сбился со счёта дням, одинаковым, как братья близнецы. Ему хотелось общения, пусть с полковником, или Солдатом, не важно, хотелось просто поговорить с человеческим существом, услышать простую человеческую речь. Землянин начал разговаривать с большим крабом, который каждое утро, на рассвете, выползал из моря, и смотрел на восходящее солнце. Зачем он это делал, Герцог не знал, да и не хотел знать. Он поджидал краба, которому дал имя Боб, и разговаривал с ним. Герцог жаловался Бобу на свою несправедливую судьбу злодейку, которая забросила его неизвестно куда, на полковника, который толком ничего не рассказывает, и самовлюблённый донельзя. Делился своими воспоминаниями, весело смеясь над своими же шутками. Краб время от времени поворачивался от восходящего солнца, и недоумённо смотрел на человека, своими крошечными глазками на подвижных стебельках. Боб потешно шевелил усиками, и даже издавал какие-то шипяще-булькающие звуки. В порыве благодарности, Герцог даже признался крабу, что он его не съест, когда закончится пища. Ты же мой друг, говорил он, а друзей не едят. Так же не хватало женского тепла, молодой организм настойчиво требовал разрядки. В морских волнах, ему мерещились русалки и наяды, в пламени костра его манили огненные девы, в небе с ним заигрывали гарпии. Герцог всех призрачных дев звал к себе, и даже кидался в море, пытаясь поймать юных проказниц, но всякий раз девы скрывались, а он оставался с носом. Это было печально. По ночам ему тоже не было покоя, девушки из его жизни, играли с ним в любовные игры, и было так сладко, так хорошо, ощущение пьянящего счастья накрывало его с головой. Когда же на смену сна приходила явь, то Герцога накрывала горькая волна безысходности и печали, временами ему не хотелось жить, и он даже подумывал о самоубийстве. Во времена просветлений, Герцог понимал, что у него идут нелады с психикой, и надо завязывать с жалостью к себе, самобичеванием и тоской. Но потом, как назло выползал Боб, посмотреть на восход солнца, и всё начиналось опять. Было понятно, что после совершенно фантастических событий, произошедших с Землянином, после того, как его выдернули с привычного ему мира, такая реакция просто обязана была наступить. Ругаемый Герцогом Полковник внимательно наблюдал за своим подопечным. Полковник знал, что только один из пяти новых учеников Школы Власти, полностью сохраняет рассудок после реакции психики, на кровавые испытания и пересмотра устройства мира. Ещё трое из пяти остаются пригодными для дальнейшего обучения, но река рассудка, у этих людей, необратимо меняет очертания русла. Ну а один из пяти оказывается совершенно непригодным, он уходит в зазеркалье, уходит в свой мир, теряет контакты с реальностью, таких остаётся только возвращать домой. К чести Герцога, он с честью преодолел свой кризис, в этом ему помог банальный голод. Остров хоть и был намного крупнее предыдущих, но и на нём начала заканчиваться еда, Герцогу пришлось потуже затянуть пояс. Пришлось вновь прибегнуть к помощи даров моря, в ход пошли крабы, исключая Боба, крупные рыбёшки, потом мелкие рыбёшки, съедобные водоросли, потом полу съедобные. В конце концов, инстинкт самосохранения взял верх над рассудком человека, и Герцог вернулся в реальный мир. Следовало основательно подумать над происходящим. Землянин начал рассуждать логически. Для чего мог понадобиться этот экзамен?! Молодой мужчина задумался, припоминая слова Полковника, касающиеся этого мира. – Хватит ныть! – Вспылил военный. – Мне нужно, чтобы вы научились дышать под водой, пить солёную воду, жрать всё подряд и по выносливости, чтобы верблюды по сравнению с вами падали замертво. – Всплыли в его мозгу слова бравого военного, неизвестно чьей армии. – Так он не шутил!!! – Потрясённо подумал Герцог. Всё стало на свои места. Он на самом деле хочет, чтобы организм научился брать кислород из воды. Это как, кожное дыхание, как у земноводных?! Чтобы Я в реальном мире не смог утонуть, даже если очень захочется? Пить солёную воду…. Значит, у моего организма должен заработать механизм опреснения солёной воды, чтобы Я не умер от жажды в любом океане? Ну а есть всё подряд, это понятно, желудок должен научиться переваривать любую органику, ну или почти любую. Эти мысли хороводом носились в мозгу юноши, поражая соей грандиозностью и невыполнимостью. Это бесчеловечно, возмущался разум Герцога, но какая-то его часть понимала, что именно для этого и был устроен этот экзамен. Других выводов быть не могло. На последнем заплыве, максимальная глубина дна достигала уже более ста метров, именно там, он чуть не задохнулся, на пределе проходя этот участок, и то, что во время его подъёмов, для дыхания, им не закусили акулы, это большое, большое чудо. Поэтому его и накрыла хандра, Герцог понимал, что на следующем заплыве, всплывать будет смерти подобно. А не всплывать, значит находить кислород для дыхания где-то на месте, то есть напрямую из воды. Опять же, если получится это сделать, то ему всё равно нужно будет что-то пить и есть. И если он уже подготовлен, для того, чтобы перейти на подводное дыхание кожей, а подготовился он к этому сумасшедшими задержками дыхания во время длинных подводных заплывов. Порой Герцог ощущал, что чернильные пятна перед глазами рассеиваются, будто в организм поступил глоток кислорода, потом правда опять всё заволакивало жадным кислородным голоданием.