Мистер Каррадин погладил ее по руке:
— Ваш муж обладает невероятным даром убеждения. Я очень на него рассчитываю. Документы, которые он получил от хана Абдур-Рахмана, подействуют на самых закоренелых скептиков. Однако хватит говорить о политике. Я принес вам хорошую новость. Ваш мсье Арман, торговец каракулем, арестован по обвинению в убийстве вашей горничной Диры, а также в похищении баронессы де Бомон, не говоря уж о шпионской деятельности, направленной против Британской империи. Кстати, он оказался никаким не торговцем, а графом Андреем Карповичем из Петербурга.
— Так вы его арестовали! Я очень рада, что он не успел сбежать.
— Ему и в голову не приходило, что у него есть основания для беспокойства. Сведениями Армана снабжали куварцы, а в схватке с людьми Якуба все они погибли. Вот почему никто не предупредил вашего знакомого об угрозе.
— Я рада, что он в тюрьме. Бедная Дира! Это я виновата в ее смерти.
— Я понимаю ваши чувства, но иногда полезно поучиться у восточных людей фатализму. Чему суждено случиться, то и случится. Эта философия помогает в трудные минуты. — Мистер Каррадин поспешил сменить тему: — Есть у меня новости и о графе Гвидо.
— Ах вот как? Вы его тоже арестовали?
— Да, но обвинение предъявлять не будем, потому что прямых доказательств его соучастия у нас нет. Графу велено покинуть страну в сопровождении конвоя.
— Он тоже русский?
— Нет, он действительно тосканский граф, но мы выяснили, что его мать происходит из обедневшего русского дворянского рода. Очевидно, этим и объясняется симпатия графа к русским. Во время допроса выяснилось, что графа постигла драма личного свойства и он отправился в Индию в поисках романтики. Полагаю, эта история раз и навсегда отбила у него охоту к шпионскому ремеслу. Он говорит, что никак не ожидал от своих сообщников столь неджентльменского поведения по отношению к леди де Бомон. А убийство горничной привело его в ужас. Графу как-то не приходило в голову, что его забавы могут привести к невинным жертвам.
— Что ж, я рада, что он мне не лгал, рассказывая о себе. Такой обаятельный молодой человек.
— Безусловно. Дамам он очень нравился. — Мистер Каррадин улыбнулся и поднялся. — Что ж, миледи, всего вам хорошего. Но впредь, если к вам попадет какая-нибудь любопытная информация, пожалуйста, не передавайте мне ее лично. Вполне достаточно будет, если вы отправите записку с кем-нибудь из слуг. Я немедленно явлюсь по вашему зову. Эдуард строго-настрого приказал мне следить за вами, чтобы вы снова не сбежали в Афганистан. — Мистер Каррадин рассмеялся. — Хотя не знаю, почему он думает, что я смогу вас укротить, раз уж это не удалось самому лорду де Бомону.
В течение нескольких последующих дней Люси предавалась размышлениям. Почтенный дипломат явно не держал на нее зла за своевольство, но было совершенно ясно, что жена у лорда де Бомона совершенно никудышная. Нужно как следует поработать над собой, чтобы, когда Эдуард вернется из Дели, его супруга превратилась в идеальную английскую леди.
Поскольку почти всю свою юность Люси провела, скитаясь вместе с отцом по экзотическим уголкам земли, ей довольно смутно представлялось, какой должна быть настоящая английская жена. Но ничего, утешила себя Люси, главное — терпение и усердие. Она знала, что аристократические дамы обычно сидят дома, ничем особенным не занимаясь. Утром они инструктируют повара, что приготовить на обед, а в остальное время вышивают шлепанцы для мужа и следят за благопристойным поведением слуг.
Чем Люси хуже? Конечно, ей будет очень тяжело бездельничать, а повар превосходно обходится без ее указаний, да и Эдуард не носит шлепанцы, но какое это все имеет значение?
Набравшись смелости, Люси явилась утром на кухню и спросила у повара, какое меню он составил. Правда, никаких изменений в это меню Люси вносить не стала, боясь, что повар оскорбится и немедленно уволится. С шлепанцами дело обстояло сложнее — пришлось отправиться за советом к миссис Разерспун. Та подала куда более интересную идею — вышить розочками чехол для чайника.
Нанеся визит жене викария, Люси раздобыла сборник проповедей. Проповеди были такие скучные, что сомневаться в их духоподъемности не приходилось. Люси решила улучшить свою нравственность, а заодно просветить и прислугу. Поэтому за ужином она стала читать слугам проповеди вслух. Однако улучить минутку для просвещения туземцев удавалось нечасто, потому что почти каждый вечер, приходилось отправляться к кому-нибудь в гости. Слуги, правда, были не слишком опечалены этим обстоятельством.
Зато работа над чехлом шла просто замечательно. Горничная требовала, чтобы хозяйка после обеда непременно удалялась к себе в спальню отдохнуть, и Люси использовала тихий час для того, чтобы вышивать на атласе кошмарные багровые розы. Честно говоря, ей казалось диким, что придется накрывать изящный фарфоровый чайник этой гадостью, но что поделаешь — добродетель требует жертв. Во всяком случае, это лучше, чем вышитые шлепанцы, которые Эдуард все равно носить не станет.
По счастливому стечению обстоятельств Эдуард вернулся домой после десятидневной отлучки именно в тот момент, когда Люси сидела в гостиной и старательно работала иголкой. Услышав, что к дому подъезжает экипаж, Люси огромным усилием воли заставила себя сидеть на месте, хотя ей ужасно хотелось броситься мужу навстречу. Вот какие плоды дала работа над собой!
— Люси! — воскликнул Эдуард, врываясь в гостиную. Он захлопнул за собой дверь, подхватил жену на руки и прижал к груди, даже не заметив, что атласный чехол полетел на пол.
— Как ты чудесно выглядишь! — Он приподнял ей подбородок и сказал: — Слава Богу, румянец вернулся. Сразу видно, что ты вела себя как умница.
— Да, Эдуард, — смиренно ответила она. — Я в точности следовала твоей воле. Никто меня не похищал, каждый день после обеда я спала, и еще я вышивала атласный чехольчик.
Эдуард очень удивился:
— Какой еще чехол?
— И еще я читала сборник проповедей. Они такие… такие…
— Скучные? — подсказал Эдуард.
— Да, смертельно! Но очень способствуют развитию благонравия.
— Могу также порекомендовать тебе власяницу и обливание холодной водой. Но чего ради мы обсуждаем в такой момент проповеди?
— Сегодня же воскресенье. Самый подходящий день, чтобы устремить свои помыслы к Всевышнему… Эдуард, что ты делаешь?
— Я вижу, дорогая, что за время моего отсутствия ты сильно поглупела. Неужели не видно, что я расстегиваю тебе платье?
— Эдуард, в гостиной! Как можно?
Он с деланным удивлением огляделся по сторонам:
— В самом деле! Большое спасибо, что ты просветила меня, где мы находимся.
С этими словами он вновь занялся пуговицами.
Люси старалась не обращать внимание на участившееся биение своего сердца.
— Эдуард, не забывай о слугах…
— Они хорошо натасканы и в комнату не войдут.
— Надеюсь, твоя поездка в Дели прошла успешно, — чопорно сказала на это Люси, мужественно игнорируя тот факт, что платье сползло с плеч до пояса, а ее колени начали мелко дрожать.
— С относительным успехом. Лорд Литтон слушал меня вполуха. Но я поговорил с несколькими полковниками, и они, кажется, уяснили, как глупо было бы штурмовать горную страну кавалерийскими эскадронами. По крайней мере в окружении вице-короля узнали, кто такой Абдур-Рахман. Я оказал им, что этот человек в скором времени станет эмиром Афганистана.
Платье и рубашка Люси лежали на полу, а колени вели себя все более предательским образом. Припав мужу на грудь, Люси скороговоркой выпалила:
— Эдуард, я начала новую жизнь. Теперь я буду образцовой женой, совсем как миссис Разерспун.
— Упаси Боже! К тому же меня вполне устраивала твоя прежняя жизнь. — Он припал к ее груди. — О, какая ты вкусная! Именно такова должна быть на вкус настоящая жена.
Он ласкал ей грудь, а Люси, задыхаясь, повторяла:
— Боже, Эдуард!
— Сейчас, милая, сейчас взлетим на небеса. Думаю, для этого удобнее воспользоваться диваном.