Но я уклонился. Ощутил лицом дуновение воздуха, когда гигантский кулак пронесся мимо меня, и отступил еще на шаг.
Кулак Ворота по инерции пролетел и замер у его правого плеча. А его правая рука резко выстрелила из-под правой, уже не как весло, а прямо мне в грудь.
И «Алый Восход» сработал. Мне внезапно стало легко и просто, а мой противник застыл в вязком красноватом тумане, как муха в весеннем киселе.
Прямой удар в корпус — уйти, взмах левой в голову — уйти, удар в грудь — сблокировать…
Мое запястье и его предплечье столкнулись. Раздался такой звук, будто кто-то врезал по мешку с мокрыми тряпками. Меня пошатнуло, в руке запульсировали огоньки мимолетной боли, но этим все ограничилось. А вот мой противник отступил назад, тяжело дыша.
Серию провел, и выдохся.
Теперь в атаку пошел я.
Сместился сначала вправо, потом влево, ударил короткой серией левой-правой в лицо, отскочил, добавил ногой по коленке этой груды мышц. Сбоку, и не чтобы искалечить, а просто чтобы завалить.
Берегите колени, ребята!
Хоп!
Ворот покачнулся, но устоял. Слепо отмахнулся куда-то в воздух, заболтал руками как мельница, но ничего этим не добился. Махал он как-то неуверенно, нехотя словно. Долго он уже валял по земле претендентов, и слишком быструю атаку я провел. Устал мой противник.
«Алый Восход» работал. Работал как и всегда, даря мне скорость и силу, даря мне этот мир в сыром сгустившемся воздухе, даря мне восторг боя.
Все нормально.
— Иди сюда. — Тяжко выдохнув, сказал человек, застывший в алом мире. — Иди сюда, и я тебе все ребра переломаю, кочет, кукарекуло… — С каждым словом слюна капала у него изо рта, тонкая струйка текла по подбородку.
На его слова я никак не отреагировал. Глупо позволить завести себя во время поединка, тем более, что поединок серьезный, а не тренировочный. Ох, сколько их было, этих тренировок…
Заорав, Ворот растопырил руки и бросился на меня, громко бухая ногами по утоптанной земле.
Я поступил так, как привык, так, как мне приказало тело, измученное бесконечными тренировками в Академии.
Просто упереться левой ногой в бедро противника, и толкнуть назад. Не чтобы покалечить, а просто чтобы выбить опору, уронить на землю. И не забыть отскочить в сторону, чтобы тебя не зашибло падающим телом.
Ворот грохнулся пузом на землю.
— Он не коснулся спиной земли! — Крикнул откуда-то сбоку, из другого мира, глупый купец. — Не коснулся! Ворот еще не проиграл! Бой продолжается!
Ворот тяжело поднялся, мимоходом отряхнул штаны от налипшего мусора. И снова тупо бросился на меня, растопырив руки и оглашая окрестности ревом взбешенного носорога.
Я поймал его за руку и резко повернул, даже не делая подсечки. Старался не делать этого резко, потому что не хотел калечить своего врага. Если провести на полной скорости, от руки этого громилы ничего не останется. Получит он пару сложных переломов, а тут такое не лечится.
Но все равно, грохнулся Ворот знатно. На спину, со всей своей дурной скорости, с гулким звуком. Мне показалось, что сейчас с деревьев посыплются шишки и сучки. Даже белки на некоторое время примолкли, а маленькие любопытные птички ивы перестали чирикать и перескакивать с ветки на ветку.
Отпустив руку Ворота, я отошел. Но не забывал смотреть за своим противником.
Но Ворот и не думал о реванше. Он тяжело перевернулся на живот, уперся ручищами в землю, и попытался встать. Это у него получалось плохо. Лишь после третьей попытки ему удалось утвердиться на ногах. Стоял он нетвердо, покачиваясь. Наверное, я слишком сильно его приложил. Таким тяжелым людям очень трудно падать. Те, кто принимал первую версию «Алого восхода», это подтверждали. Масса тела разрастается бесконтрольно, а вот прочность тела остается прежней.
Стояла мертвая тишина. В толпе стихли все голоса, молчали абсолютно все. И толпа стало гораздо большей, чем вначале.
Мне это любопытство не понравилось. Но отступать было некуда.
Легким пружинящим шагом я подошел к купчине. Барыга смотрел на меня так, словно у меня внезапно отросли еще две пары рук и ног, причем прибыли ни от первой, ни от второй пары не получиться. А вот убытков…
— Мой приз, почтеннейший. — Устало сказал я.
— Что? Как… — Не понял купец. — Ах, да. Конечно же…
Бусы и нож в простых ножнах перекочевали в руки победителя. В который уже раз тут сражаются во имя женской красоты. Да и не только тут, думаю. Во всех уголках Вселенной, где есть люди, так было и так будет.
Люди вокруг взорвались приветственными воплями. Орали все — и деревенские, и купцы, и стражники каравана.
Под этот гвалт я подошел к широко улыбающейся Иве, церемонно передал ей бусы и забрал свою рубашку.
Девушка, не выпуская из рук бус, порывисто обняла меня и поцеловала в губы. В глазах ее стояли маленькие слезинки, но все же она улыбалась, и это выглядело прекрасно! В тот момент за ее улыбку я был готов положить не то что одного Ворота, а десять таких громил. Да что десять, двадцать, тридцать… Пока оставались бы силы.
Собравшиеся громко захлопали, засвистели, приветствуя действия Ивы. Послышалось несколько комментариев, весьма неприличных, от которых Ива зарделась маковым цветом и немного отступила от меня на безопасное расстояние.
Бусы уже висли на ее шее, и среди простоватого платья на груди выглядели великолепно.
А Ворот все еще никак не мог восстановить равновесие. Беднягу шатало из стороны в сторону как пьяного слесаря после получки.
— Эй, купчина! Давай еще на что-нибудь! — Предложили из толпы. Вслед за предложением раздался смех, еще более обидный, чем звучал до этого.
Ива прижалась ко мне.
— Пойдем отсюда! — Быстро шепнула она.
И мы ушли.
Я потирал кулаки, которые немного сбились о толстые мышцы Ворота. Но в целом я был горд своей победой. Хотя умом понимал, что только укрепил веру в свое колдовское происхождение. И это мне еще может выйти боком.
Мы еще немного погуляли по ярмарке.
Денег все равно не было, как и того, на что можно сменять товар.
Жители деревни теперь при встрече почтительно здоровались, загодя. Караванщики тоже посматривали как-то не так, как обычно.
Вообще, я еще раз подметил, что денег тут нету. Никто ничего на деньги не покупал, все только меняли.
Очень хотелось посмотреть на выигранный нож, но рассматривать его в толпе что-то не хотелось. Мало ли что подумают.
Но вот на деньги очень хотелось взглянуть.
С этой просьбой я, как меня не коробило, обратился к Иве.
— Ива, а почему тут только меняют вещи? А как же… — Вдруг я понял, что не знаю такого слова, как деньги.
— Ты имеешь в виду «Деньги», Кьен? Это очень опасная вещь для простого человека. Только староста может…
Ничего себе. Вот ребята зажигают…
— У нас только староста может хранить эту гадость. Если кто находит деньги, то сразу старосте отдают, а то проклянут.
— А если хочется что-то купить, как же быть, Ива?
— Да что купить… — Ива потрогала ожерелье с мечтательной улыбкой. — Мы обычно меняемся.
— А если что-то для деревни надо? — Продолжал настаивать я.
— Это староста покупает.
— А если вот торговец отказывается продавать, только за деньги?
— Тогда идешь к старосте, и меняешь у него вещи. А потом вместе со старостой идете к торговцу… Впрочем, нам с тобой пока не о чем беспокоиться, все равно у нас даже сменять нечего… Да и ладно, Бог пошлет. Пойдем домой, а? Что нам тут с тобой делать?
Я украдкой глянул на Иву. Та гордо шла рядом со мной, как будто ненароком поправляя бусы. Чтобы все видели ее новое приобретение. И ожигала взглядом всех остальных красавиц, которые имели глупость строить мне глазки.
Но на монетки все равно посмотреть стоит.
* * *
Уже дома, в последних лучах солнца, я стал рассматривать нож.
Ива занялась приготовлением пищи, а у меня как бы выпала свободная минутка.