К сожалению, слово Фелисии являлось законом, из-за чего ей никто и никогда не перечил кроме Рагнии и Сильвии, что ныне не имела голоса из-за положения. Выставив меня лицемерной личностью, повисшей на шее Флоки в виду его статуса, Фелисия не скрывала злорадную улыбку при каждой нашей встрече. Считая её бельмом на глазу, я испытала ненависть лишь в тот момент, когда склонившись над кроваткой Айварса, кронпринцесса назвала его уродливым крикуном — в то мгновение я искренне пожелала обратить хамку в камень. Очевидно, заметив мой взор, Флоки поспешил бесцеремонно вытолкать сестру из комнаты, и с тех пор наши пути прекрасным и чудесным образом более не пересекались.
Несмотря на множество насмешливых улыбок и сотни неумолкающих ртов, никто не мог сказать мне грубого слова в лицо, и дело было не только в предполагаемом статусе герцогини, но и в трех моих защитниках, действующих всегда исключительно по своему усмотрению. Флоки без сомнений доставал компромат на слишком активных аристократов, Рэнгволд пресекал любые разговоры в замке одним лишь своим взором, а Йоргаф, следуя за мной подобно тени, не позволял никому ни подойти, ни заговорить. Подобный расклад меня нисколько не тревожил, и я лишь следовала приказам Императрицы, прибывая в назначенное время в тронный зал для обсуждения деталей празднования. Безусловно, свадьба была для меня чем-то совершенно новым и удивительным, однако, более всего я с нетерпением ждала переезда в другое поместье, чтобы избавить себя от надобности терпеть присутствие прогнивших натур. Из-за помощи Рэнгволда мне, Фелисия совершенно позабыла о манерах, принявшись упрашивать Рагнию о скорейшем воплощении собственной свадьбы.
— Тебя, действительно, это не беспокоит? — спросил Флоки, когда мы шли по дворцу в сторону сада с красным кленом. Из-за общеизвестности купол сняли, и более от дворцовых обитателей черноту не скрывали.
— Подобного следовало ожидать, поэтому я даже не разочарована. Попросту случилось то, что я и предполагала.
— Сиггрид, остановись и посмотри на меня, — строго произнес принц, хватая меня за плечи и круто разворачивая к себе, — подобное совершенно ненормально. И хуже всего то, что никто не может пойти против: ни я, поскольку родился сыном ненавистного мужа, ни Сильвия, попросту непохожая на матушку, ни Рэнгволд, проклинающий тот день, когда Рагния сама объявила его следующим мужем кронпринцессы. Но, знаешь, ты не должна привыкать терпеть подобное. Это неправильно. Неправильно…
Благодарно накрыв его ладонь своей рукой, я мягко улыбнулась, выдавив лишь одно слово:
— Знаю.
Пройдя ещё несколько коридоров, мы вышли на каменную террасу, облегченно отметив, что более в саду никого нет. Огромное дерево, ствол которого могли обнять только десять человек, взявшихся за руки, закрывало густой черной кроной почти все открытое пространство, упираясь в каменные стены, окружающие клен со всех сторон. Без преувеличения я могла назвать его прекрасным, и, даже зная кровавое семя, давшее начало жизни столь предостерегающему знаку, я не чувствовала того отвращения, какое испытала, войдя в кузницу.
— Он никогда не был таким раскидистым. Так сильно разросся, быть может, потому, — Флоки ещё раз обернулся, — что ты здесь.
— Надеюсь, никто более не сделает таких выводов…
— Скажи, Сиггрид, ты жалеешь, что согласилась выйти за меня замуж?
— Почему же я должна жалеть? Мы заключили прекрасный договор, избавляющий и тебя, и меня от неприятностей.
— Да, но из-за моей кандидатуры тебя многие недолюбливают и…
— Флоки, — строго произнесла я, хватая мужчину за руку, — меня весь мир ненавидит. А ты сейчас говоришь о том, как кто-то решил сделать выводы, основываясь на одних лишь сплетнях.
— Тебя не может ненавидеть весь мир. По крайней мере, не семь личностей.
Я мысленно внесла в список Флоки и Сильвию, Рэнгволда и Йоргафа, Лагерту и Айварса, но так и не досчиталась седьмой личности, о которой говорил принц. Поняв мой негласный вопрос, он тут же произнес не без смущения:
— Твой муж…Правда погибший…
— Он не погиб, — честно ответила я, удовлетворенно наблюдая за тем, как Флоки устанавливал вокруг барьер от чужих глаз и ушей, — он живет в Солэе.
— Он бросил тебя!? — с яростным возмущением воскликнул принц, и я улыбнулась его порывистости.
— Нет. Это я сбежала.
— Но…почему? У вас же ребенок…
— Он человек, Флоки. Мы бы не смогли жить вместе, и ты сам понимаешь, почему.
— Это значит…он тебе все же нравился? — спросил он тихо, пытаясь придать себе как можно более отстраненный вид. Это получилось у него очень скверно, поскольку он буквально сверлил меня внимательным взором.
— Возможно. У меня не было времени задумываться о собственных чувствах. Они могли помешать мне.
— Сиггрид, я…Сделаю все возможное, чтобы ты больше не жила в страхе.
— Спасибо.
Осторожно спустившись на землю, я подползла к дереву, поднимая голову к черной листве. От старой коры веяло странным спокойствием, и не будь в замке предрассудков и испорченных душ, я бы непременно посмешила сесть в корни, чтобы прикрыть глаза и задремать. Подумать только, где-то под этим кленом покоится каменная отрубленная голова первой Горгоны, обрекшей на несчастья всех своих потомков. Вот только почему же я тогда совершенно не чувствую злобы и ненависти к той, что испортила мою жизнь?
— Ну, что? — нетерпеливо спросил Флоки, и я лишь неопределенно пожала плечами. — Может, попробуешь коснуться коры?
Посчитав данный совет не слишком хорошим, я все же дотронулась пальцами до шершавой поверхности клена, невольно вздрогнув от расшумевшейся в кроне листвы. С могучей ветви с громким криком сорвались крикливые вороны, и, не смея совершать резких движений, я лишь смотрела себе под ноги, с внутренним напряжением наблюдая за ожившими корнями, принявшимися оплетать сначала мой хвост, а после и все тело. За жалкую секунду твердая земля разверзлась, и я без крика упала в глубокую щель, утягиваемая вниз мощными корнями. Все это казалось ненастоящим, будто бы приукрашенным реальностью сном, в котором я не могла произнести ни звука. Лишь долгое падение, а после мягкое приземление в густой ковер мха в окружении каменных стен и острых сталактитов.
Тут же поднявшись с места, я вновь упала в мох, увидев перед собой нагиню, столь сильно напоминающую меня саму. Отличал нас лишь цвет хвоста, что у незнакомки вторил цвету желтых глаз. Со сталактитов на неё капала бесцветная жидкость, но, не оставляя следов на одежде, лишь проходила сквозь тело, впитываясь в землю. Её схожесть со мной странным образом казалась совершенно нормальной, почти естественной, и, нагло блуждая взглядом по её телу, я с содроганием уставилась на грубый шрам, украшающий тонкую шею.
— Похожи, — неожиданно произнесла она с улыбкой, а я так и не смогла ответить, лишь открывая и закрывая рот, подобно рыбе.
— К сожалению, у нас мало времени, и я не смогу угостить тебя чаем, Сиггрид. Но прошу, слушай внимательно — у меня совсем не осталось сил, чтобы связаться с тобой вновь. Я хранила эти жалкие остатки лишь для того, чтобы однажды поговорить со своим преемником.
Медленно кивнув в знак согласия, я села удобнее, внутренне удивляясь собственному спокойствию. Возможно, все дело было в воздействии этого места на мой разум? С самого начала всё развивалось быстро, не давая и шанса на минуту для рассуждений, но эмоции это нисколько не волновало.
— Глупо было называть всю нашу расу моим именем, но меня зовут Горгона, и я та, кого ты, быть может, не раз проклинала. Не в моей власти выбирать следующих носителей силы — она выбирает хозяина сама, и раз уж ты стала избранной, не стоит тратить время на попытку объяснить тяготящее наследие.
Девушка смахнула белую прядь на спину, после чего приятно и дружелюбно улыбнулась.
— Мы — не проклятье, Сиггрид. Мы — карающие мечи, посланные избавить мир от утопающего в грязи общества. Но именно из-за того, что мы пришли брать расплату за свершенные грехи, нас единогласно назвали злом. Если бы могла, ты бы непременно поспешила сказать мне о том, что не все сдались жажде наслаждений, однако, поверь, тех, кого стоит пощадить, ты уже вокруг себя собрала.