Мы уже выбрали свою судьбу.
Глава 24
Свой облик ты проявишь в страхе,
Когда окажешься на плахе.
Когда заблудишься в глуши,
Покажешь истину души.
И человек устроен так,
Что честен, если в сердце мрак.
Большие копыта вороного слейпнира отбрасывали в стороны комья рыхлой земли, унося в неизведанное и пугающее будущее. Шумное дыхание, теплая блестящая в лучах шкура, жесткая грива, пахнущая травами, — все это не пробуждало внутри азартный огонек от предстоящего путешествия, а проникало в глубины сознания, навсегда связывая поездку верхом с ожиданием горя. Маленькое и беззащитное тело Айварса, крепко привязанного ко мне платками, приятно согревало грудь, даруя некое чувство бесстрашия, но смешиваясь со страхом, оно лишь путало мысли, бешено мечущиеся от героизма до оправданной трусливости. Я отчетливо слышала биение своего сердца, учащающееся с каждой минутой все больше, и вздрагивала, должно быть, каждый раз, как Лагерта, сидящая позади, оборачивалась назад.
Используя магию, фея заметала следы, но это нисколько не придавало уверенности, что была нещадно выдвинута из души тревогой. Если кто-нибудь из дорогих мне созданий погибнет, смогу ли я жить спокойно с этим терзающим воспоминанием? Удивительно…Я готова обратить целый народ в камень, но принять смерть нескольких личностей, с которыми даже не связана кровью, не могу. Что ж, если подумать, я всегда действовала эгоистично, пытаясь вцепиться за брошенный жизнью канат, и лишь недавно научилась жить не только ради себя…
С южной стороны высоко в небо устремилась тонкая алая полоса сигнального огня. Тая на глазах она будто бы уносила с собой последний тусклый блеск в испуганных глазах, безжалостно разрушая четкий план. Не было более рассуждений о жизни, как не было вопросов о смерти — лишь шум в ушах, да пульсирующие виски, вторящие стуку восьмерых копыт. Ловко вытянув ручку из кокона платков, Айварс сжал в кулачке прядь моих волос, очаровательно и беззаботно улыбнувшись. Первые слоги смазано срывались с его пухлых губ, и, слушая их, я едва сдерживала выступающие на глазах слезы.
Мы долго мчались вперед, и уставший конь с каждым часом сбавлял быстрый темп, пока и вовсе не перешел на шаг, игнорируя команды. Остановившись к полудню на небольшой поляне, слейпнир упал на землю, не в силах даже ущипнуть растущую повсюду изумрудную зелень. Положив на его шею руку, Лагерта заботливо погладила коня у загривка:
— Ты молодец…
Присев на камень, я взглянула на юг, где на голубом небесном полотне медленно плыли перистые облака. Фиолетовые бабочки лениво перелетали от одного яркого бутона к другому, и длинные травинки приятно щекотали лодыжки, показавшиеся из-за подола. Ходить на ногах было привычно — настолько просто, что истинное обличие не казалось таким уж подлинным. Мне захотелось снять обувь и прикоснуться голой стопой к шелковистой мягкой траве, но, покормив Айварса, мы вновь тронулись в путь, оставив коня лежать на поляне…
— Рэнгволд дал нам самого быстроногого слейпнира, — произнесла Лагерта, аккуратно огибая поваленный ствол дерева, — благодаря этому мы сумели оторваться. Мне совестно, что коня пришлось загнать, но этим он спас нас…
— Не говори так, словно всё уже случилось.
— Вам нужно быть более оптимистичной, — грустно улыбнулась фея, — через два дня мы будем в Каменном Замке.
— Я выдохну только тогда, когда там окажусь и увижу остальных…
— Вы ведь видели сигнальный огонь…
Я ничего не ответила, попытавшись сфокусироваться на лесе и призвать к себе змей, но, сколько бы я ни пыталась, на мой зов так никто и не откликнулся. Могла ли я поверить, что в месте, находящимся рядом с брошенным домом первой Горгоны, не живут подчиняющиеся мне пресмыкающиеся? Безусловно, нет…
Наш путь не был тернистым из-за тонкой протоптанной дорожки, а благодаря выработанной выносливости мы редко делали привалы, останавливаясь исключительно для того, чтобы позаботиться об Айварсе. Изредка Лагерта припадала к земле, чтобы убедиться в отсутствии поблизости врагов, но даже так шли мы быстро, пересекая открытые участки бегом. С наступлением темноты, лишенной лунного света, нам пришлось остановиться — без света продвигаться вперед было невозможно, а использовать факелы не позволял страх, кусающий сознание при каждом шорохе. Ночь рисовала из силуэтов подозрительные фигуры, а редкие светлячки, казавшиеся прежде столь прекрасными, лишь придавали корягам и камням ожившие черты. Так и не сумев заснуть, мы продолжили путь, едва рассвело, выйдя к небольшому источнику, чтобы наполнить фляги.
— Лагерта…
— Да, Госпожа?
— Скажи, — спросила я, вглядываясь в миловидное лицо, что по людским меркам портили только неестественно яркие глаза, — ты когда-нибудь сожалела о том, что осталась рядом со мной?
Ответив мне долгим изучающим взглядом, Лагерта склонилась к источнику, омывая лицо прохладной водой. Соскользнув с плеча, её длинная коса упала в озеро, испугав маленьких рыбок.
— Да, — ответила фея честно, — но в то мгновение я винила не вас. И не себя. А судьбу, давшую мне выбор между смертью и жизнью в страхе. Вы — мое спасение, Госпожа, но даже так порой я думаю о том, что было бы, сложись моя жизнь иначе. Если бы я не осталась сиротой, смогла бы я жить счастливо? Если бы не сбежала из сожженной деревни, а попыталась отыскать выживших…Все эти «если бы» удручают меня и терзают, как жестокие воспоминания. Но я уверена — все, что произошло, было неслучайно. Просто…наше долго и счастливо ещё не наступило.
Грустная улыбка вновь тронула её губы, и я благодарно опустила на хрупкое плечо свою руку, негласно благодаря за честность.
— Не будь тебя в моей жизни, я бы наверняка состояла сплошь из фобий…
— Ох, ну, что же вы такое говорите!
— Когда я впервые увидела тебя на пороге Храма, то вдруг подумала о том, что смотрю на себя саму…Маленькая, грязная, брошенная в омут одиночества…
— Поэтому вы тогда позволили мне остаться рядом?
— Наверное…Я рада, что сделала правильный выбор. Живя в темноте, ты сохранила искренность, честность и верность. Спасибо тебе за все, Лагерта.
Зеленых глаз феи тронул мокрый блеск. Повернувшись ко мне и шмыгнув носом, она склонила голову, а после, замерев на мгновение, вновь припала к земле, запуская пальцы в пучки растущих рядом трав. Подняв голову к хмурому небу, я подумала о первоначальном плане, согласно которому наги и Йоргаф должны были достигнуть Каменного Замка на день позже нас самих. Сильные воины, талантливые маги — все они прикрывали друг друга, давая нам возможность уйти, но сигнал, пущенный в воздух вчерашним утром, подобно искре вспыхивал перед глазами вновь и вновь.
— Госпожа! — испуганно вскрикнула Лагерта, вскакивая на ноги. — Уходите скорее!
— Что случилось?
— Шаги…Я слышу их в восьми километрах отсюда!
— Н-но…
— Должно быть, они шли всю ночь за нами. Прошу вас, бегите скорее!
— А как же ты?
— Лес — мой дом. Я задержу их настолько, насколько смогу. Ох, прошу, не дрожите, я клянусь, что вернусь к вам живой!
Ухнувшее вниз сердце не вернулось на место, будто бы перестав биться и растворившись без остатка. Повинуясь инстинктам, подавившим рациональное мышление, я лишь смотрела в спину убегающей феи, крепче затягивая узлы платков. Тяжелая намокшая коса оставляла на зеленой ткани темные пятна воды, показавшиеся мне проступающей кровью, и, встав против воли на ноги, я побежала прочь, что есть сил, успокаивая себя громогласными словами, брошенными феей на прощание.
Прижимая к груди Айварса, я мчалась вперед, не замечая ни бьющих лица веток, ни острых сучьев, царапающих плоть. Чувство всепоглощающего ужаса заглушало боль и усталость, окутывая истощенное тело сильным жаром. Отпустив узду хладнокровия, я беспрекословно поддалась тем природным приказам, что существовали задолго до появления первого общества. Но испуганный разум играл с душой злые шутки, воспроизводя события, в которых прежде побывал — совсем скоро мне начали мерещиться горные массивы, по которым я ползла прочь, оплакивая отца. До боли знакомое, отравляющее чувство загнанной дичи, что всю жизнь только пряталась в попытках выжить. Не будь рядом со мной Айварса, я наверняка бы сошла с ума…