Князь надел шлем и рубашку, сделанную из легких стальных пластин. Эту сталь впервые произвел Саймон Стертвент полстолетия назад, она была прочнее любой другой, и из нее делали прекрасные пушки, но Дракула считал ее слишком тяжелой для доспехов вампира. Вампир, менее подверженный смертельным ударам, чем обычный человек, не был сильнее, тяжелая броня сковывала его, как всех. Дракула предпочел бы рискнуть, чем терять подвижность, но так Ричарда научили драться, и в советах валашца он не нуждался.
Дракула видел по лицу Ричарда, что тот совсем не спал. Его глаза цвета меди бегали, губы были плотно сжаты. Хотя его боевая лошадь была спокойной и послушной, понадобилось два человека и терпение, чтобы усадить облаченного в доспехи рыцаря в высокое седло. Наконец ему вручили оружие — большой, тщательно заточенный меч и щит с его гербом. Меч и доспехи отличались прочностью, но Лангуасс будет с подобным оружием и не потерпит слишком большого преимущества противника.
Когда Ричард поехал на поединок, Дракула и его люди двинулись вдоль строя лучников в поисках наиболее удобного места для наблюдения. Стоя на склоне, лучники закрывали обзор для других. Воевода приказал своим людям присесть, положив ружья на траву, так чтобы они были не совсем под рукой.
Гнедой Ричарда отошел ярдов на пятьдесят, прежде чем князь задержал его и повернул к западу. С городских стен пушка могла бы достать его, но было бы чудом попасть в цель, и выстрела не последовало. Взгляды всех — и на городских стенах, и в рядах войска Ричарда — устремились на запад в поисках пирата. Когда тот появился, Дракула заметил, что над его головой поднимался диск солнца, образуя серебряное сияние.
— Может быть, это лучше остановить? — спросил Майкл Бихейм. — Если Ричард погибнет, нам же хуже.
— Возможно, — сказал Дракула, — Но я думаю, изучая этого дерзкого крестоносца, что если он проживет еще сто лет, то окажет нашему делу медвежью услугу. Победа, в которой мы уверены, будет нашей общей, и, хотя я буду определять мощь объединенной армии, он может возвратиться в Галлию более сильным, с восстановленной репутацией. Мне подумалось, что для всех нас было бы лучше, если бы Ричард пал жертвой войны. Если он хочет сделать из себя мученика, пусть, я согласен.
— Мученик может служить рыцарству, как и живой князь, — пробормотал Бихейм, — если только Блондель не падет вместе с ним.
— Я так не думаю, — ответил Дракула. — Он может стать мучеником ради рыцарства, но когда мы окрасим эти места кровью десяти тысяч мальтийцев, его мученичество свяжут с гневом Аттилы. Посмотрим, что произойдет, а потом решим, как поступить.
Они ждали недолго, рассвет опередил Лангуасса ненамного. Он подъехал осторожным галопом на сером скакуне, каждый дюйм тела которого говорил, что это боевая лошадь, хотя на нем и не было защитной попоны, как на коне Ричарда.
На пирате не было доспехов, его куртка из толстой кожи без рукавов открывала ярко-красную рубаху. В правой руке он держал меч, значительно более легкий, чем меч Ричарда, с полусферическим эфесом, в то время как эфес меча князя имел обычную крестообразную форму. В левой руке вместо щита был белый флаг, позволивший ему пройти ряды пушкарей Ричарда.
По виду Лангуасса Дракула определил, что он ранен в бок, но это не мешает ему владеть мечом.
Увидев ожидающего Ричарда, Лангуасс отбросил флаг перемирия.
— Человек — глупец, — сказал разочарованно Майкл Бихейм.
— Который из них? — сухо спросил Дракула.
— Теперь, когда ты предлагаешь выбрать, я не знаю, — признался менестрель. — Но я имел в виду пирата. Он мог бы избежать гибели, на которую обречены окруженные в Мдине; ему нужно было только уплыть и приняться за прежнюю жизнь. Сейчас он вампир и обязан быть умнее — не ставить свою жизнь на карту так глупо.
— Тот, кто проиграет, — большой глупец, — сказал воевода, глядя на соперников. — Ричард глупец, потому что вообще пошел на риск, но если он победит, это будет много значить для его гордости. Позор потери Британии его ранил, видимо, больше, чем он думал прежде. Не терпелось опять стать героем. Битвы за Мдину недостаточно, и ему не хотелось думать о последствиях. Если он победит, Блондель для него напишет хвалебную легенду.
— Я слишком хорошо знаю это искусство, — заметил Бихейм, — но не стану просить о подобной возможности. Такой поступок был бы глупым для человека, подобного тебе.
— Не бойся, — сказал Дракула. — Они оба стремятся к галльскому ореолу, который для нас слишком мало значит, чтобы судить о человеке. Наша пословица говорит, что тот, кто заботится о своей крови, заботится о вечности. У них иначе: они пожимают плечами и заявляют, что даже вампир умирает, а легенда живет вечно. Они не простили себе собственного бессмертия. Но пошли, Майкл, дело начинается.
Ричард и Лангуасс медленно поехали навстречу друг другу, пока их не разделила дюжина ярдов. Без слова или сигнала они пустили лошадей рысью. Гнедой князя шел чуть быстрее серой лошади пирата. Всадники сошлись на галопе, стараясь быть слева от противника, чтобы пустить в ход мечи. Ричард высоко замахнулся мечом, а Лангуасс свой вытянул в сторону, готовясь вонзить.
Лошадь Ричарда была выше, и он сам был ростом с пирата, поэтому высота столкновения его устраивала. Лангуасс же привстал в стременах. Покрытая попоной лошадь Ричарда шла прямо, но непривычный конь пирата отпрянул в сторону от сверкнувшего меча и бликов солнца на стальных пластинках. Этот рывок позволил Лангуассу увернуться, но он не смог нанести удар. Приглушенные насмешки послышались в толпе, когда соперники впустую махнули мечами, будто играя.
Лангуасс быстро повернул коня, вновь подскакал к князю слева. Если бы не было креста, Ричард развернул бы свою более крупную лошадь, чтобы ударить Лангуасса, но он только поднял щит, меч пирата скользнул по нему, всадники остались в седлах.