В списке любовников Кристель Ноэл отметил только одно имя: авантюриста из Реймса, который женился на дочери Генри Тюдора и Нэн Беллен, до того как его казнили за измену. Ее преступления были банальными, и Ноэл посчитал, что ей, как иностранке при дворе Ричарда, привезенной рыцарем издалека, приписывали лишь самые мелкие интриги.
Поставив книгу на место и возвратившись в освещенную солнцем комнату наверху, юноша не мог заставить себя читать. Он сидел наедине со своими мыслями и смотрел на облака, гонимые с моря западным ветром.
“Если бы это было время Эльфина, — думал он, — когда вампиры еще не пришли на британскую землю и правда еще могла явиться миру в голосах честных людей”.
Позже как обычно пришел Квинтус.
— Я очень сожалею, — сказал монах, — о случившемся ночью. Мы ничего не можем сделать с пиратом, он всех нас держит в своих руках. Не думаю, что он порочный человек, но когда у него плохое настроение — сходит с ума. Собственное положение страшит его, хотя он и не осмеливается показать это. Мы должны молиться, чтобы ничего не обеспокоило его до отъезда.
— Что будет с Мэри Уайт? — спросил Ноэл.
— Я попрошу, чтобы ее оставили здесь, мы можем найти ей место в монастыре, — задумчиво ответил монах.
— Хотя мы и не желаем ей зла, — сказал с горечью Ноэл, — она так же опасна для нас, как и для Лангуасса. Если она когда-нибудь расскажет, что с ней здесь случилось, нам всем конец. И почему она должна прикусить язык, если дом Господень не дал ей настоящего убежища? Пусть мы и добрые христиане, нам, возможно, следует молиться, чтобы Лангуасс убрал ее, взял с собой как девку бандита, или убил, после того как ее изнасиловал самый подлый из его компании. Она не виновна в преступлениях и все же угрожает и моей, и вашей безопасности. Этот грязный мир насылает на нас такую напасть.
— Я буду просить Лангуасса оставить ее, — сказал Квинтус опять, уже более определенно. — Скажу, что мы отошлем ее к монахиням. Я молюсь, чтобы он отпустил девушку и монахини убедили ее не выдавать нормандцам, что с ней здесь произошло.
— И вампирша? — спросил Ноэл. — Вы ее тоже отошлете в монастырь?
Квинтус покачал головой:
— Я не знаю, что с ней делать, пока она спит, но уверен, Лангуасс ее не отдаст.
— Я не знаю ничего, — сказал Ноэл срывающимся от волнения голосом. — Несмотря на все мое учение, мне неизвестно, что я должен знать. Не знаю задач Невидимой коллегии, приютившей меня после смерти отца. Не знаю целей спокойных монахов, следующих тому, что они называют Истинной верой, отказывающих в ней и Александру, и Грегори. Не знаю, что остается для обычного человека в этом мире царственных вампиров и мстительных разбойников. Я думал, что знаю многое. Верил в смелый идеал сохранения истинной Христовой церкви от разрушения лживым папой и его монахами-инквизиторами. Думал, что понял, почему придворные могут входить в тайное общество, готовя заговор против вампиров. Я считал даже, будто знаю, что может сделать пират-герой, завоевывая океаны для обыкновенных людей, хотя суша принадлежит империи вампиров. Теперь вижу, что не знаю ничего.
— Это важное открытие, — произнес Квинтус бесстрастно, — оно пугает всех нас.
— Не переношу софистику, — отрывисто сказал Ноэл. — Кажется, вся справедливость, сострадание, смелость и мудрость спрятались, а в том, что мы делаем открыто, заложено только коварство, хитрость, страх и безумие. Почему мир обманывает себя? Почему люди не сплотятся большими армиями и не сразятся с вампирами, дабы разрушить их империю, а не плести печальные тени скрытого сопротивления?
— Так уже делали, — ответил Квинтус. — Сотню раз люди выступали против вампиров. Но армии вампиров всегда побеждали. Они — отчаянные бойцы и ужасают своих врагов. Настолько умны, что сохраняют свою самую ценную награду для тех, кто наиболее храбро сражается за их дело. Это — основа их силы. Настанет другой день, когда добрые люди выступят против них, потом еще и еще, но им потребуется оружие, которое бьет вампиров лучше, чем стрелы или мушкетные пули. Если обычным людям придется когда-либо унаследовать мир, они будут нуждаться в пути, подготовленном такими тайными обществами, о которых вы упоминали; им понадобятся умы, подготовленные мудростью Невидимой коллегии, души, оформившиеся под влиянием Истинной веры. Без первых нельзя завоевать мир, без вторых его не стоит завоевывать.
— Но в монастыре есть такие, — сказал Ноэл. — Истинная вера требует не сопротивления, но терпеливой сдержанности, не имеет значения, что материальный мир был отдан господству порока, так как есть более ценное бессмертие, ожидающее нас в раю. Некоторые из наших братьев могли бы просить нас подчиниться временной власти вампиров, спасая души. Отдайте кесарю кесарево, а Богу — Богово!
— Вы поступили бы так? — спросил монах.
— Как мы можем знать, поступаем ли мы правильно? — спросил Ноэл почти умоляющим голосом. — Как мы можем убедиться, что именно обыкновенные люди, а не вампиры — богоизбранный народ? Допуская, что они не совсем дьявольское отродье, а были созданы Богом или Адом, почему нам не думать, что Бог поставил их над нами? Откуда нам знать, что делать для исправления мира?
— Бог прислал нам своего единственного сына как смертного человека, — мягко сказал Квинтус. — Иисус умер за нас, показав путь к спасению. Только смерть может освободить от грехов. Это тяжкий путь, но единственный, который может привести нас в Царство Божие. Другое бессмертие — соблазн. Я не могу честно сказать, то ли это самая хитрая проделка черта, то ли Божий дар, который люди научатся однажды использовать, но знаю, вампиры используют его дурно, против интересов человека и Господа. Сопротивляться их империи не только молитвой и отрицанием, но и действием законно. Как наш Отец прогнал ростовщиков из храма, так мы можем прогнать правителей-вампиров.