Антон не в силах был вымолвить и слова — он переминался с ноги на ногу, как застоявшийся жеребец, и глупо пялился на свою ночную гостью.
Девушка не выдержала и засмеялась — звонко и заразительно, как может радоваться только настоящая молодость и красота.
— Мне что, уйти? — весело прощебетала она. Только сейчас к Лямзину вернулся дар речи.
— Ах, извини! Нет, конечно, проходи, — и тут он вспомнил, что на нем нет ничего, кроме спортивных плавок. — Извини! — повторил майор еще раз и, стыдливо прикрываясь руками, рванулся в комнату, чтобы привести себя в надлежащий вид.
Маша прошла на кухню, с интересом рассматривая убранство холостяцкой берлоги. На ее взгляд, все здесь было слишком просто — простой обеденный стол, не менее примитивные табуретки, обычная посуда, которую в бывшем Союзе делали по единому стандарту для нужд «рабочих и крестьян».
Тем временем вернулся хозяин квартиры, и девушка, просто так, лишь бы что-нибудь сказать, произнесла:
— А у тебя мило.
Вместе с одеждой к Антону вернулось привычное самообладание, и он, снисходительно улыбнувшись, промолвил:
— Брось, ты совсем не это хотела сказать. Так в чем дело, я тебя внимательно слушаю?
— Ни в чем, — притворно удивилась блондинка, — я действительно нахожу, что у тебя очень мило. Вот, решила приехать в гости.
Поставив на плиту закопченный чайник, Лямзин сел за стол и в упор уставился на гостью. На несколько секунд в тесной кухне повисла гнетущая тишина, наконец он заговорил:
— И все же что тебя привело ко мне в столь поздний час?
Упорно не желая слышать его вопрос, Маша наградила собеседника кокетливой улыбочкой, при этом плотоядно сверкнув глазенками, и ангельским голоском, с умеренной долей иронии, пропела:
— Кто-то говорил, что мне следует сперва отправиться в ванну, а затем быстро прошмыгнуть в спальню и расслабиться на кровати. Ты не знаешь, кто это мог быть такой шустрый?
Лямзин неторопливо прикурил очередную сигарету, глубоко затянулся и вновь уставился на девушку вопросительным взглядом.
Не выдержав столь назойливого упорства, она потупила глаза и тихо сказала:
— Ну что ты на меня так смотришь? Неужели тебе не приходит в голову, что я приехала к тебе потому, что ты мне нравишься? Разве нужны еще какие-нибудь слова?
Неуверенно пожав плечами, Антон изрек:
— Да нет, больше слов действительно не нужно, — последняя часть фразы прозвучала с нескрываемой долей циничного унижения, — раздевайся и иди в ванну, а я тебя буду ждать в кровати, как и договаривались.
На какой-то миг щеки девушки вспыхнули откровенным негодованием, а в глазах мелькнул немой укор. Но она тут же взяла себя в руки и, натянуто улыбнувшись, принялась стаскивать облегающее вечернее платье.
Не скрывая искреннего восхищения, Антон смотрел на обнаженную грудь — упругие полусферы вздымались при каждом вдохе, а на глазах твердеющие соски манили и притягивали взор.
Голубой шелк упал к ее ногам, туда же отправились блестящие колготки; когда же девичьи пальчики коснулись тонких ажурных трусиков, сильная мужская ладонь властно поймала ее запястья.
Изо всех сил стараясь унять нервную дрожь в голосе и во всем теле, Лямзин проговорил, придавая словам твердость:
— Не надо, Маша. Я ведь вижу, что ты этого не хочешь. — Он облизал пересохшие губы и продолжил: — Но что-то тебя толкает на это. Что?
Она молчала, уронив поникшую голову на грудь.
— Скажи честно — что тебе от меня нужно? Клянусь, что выполню любую твою просьбу, не потребовав ничего взамен, даже если мне это будет очень трудно сделать.
Маша устало опустилась на жесткий табурет и, закрыв лицо ладонями, горько, в голос, разрыдалась. Ее нагота в этот миг как бы отступила — девушка больше не вызывала в душе мужчины того звериного инстинкта, с которым он едва совладал.
Огромным усилием воли Маша подавила готовую разразиться истерику, трясущимися пальчиками она извлекла из собственной сумочки пачку «Мальборо» и прикурила от любезно поднесенной спички.
— Меня посадят, — на одном дыхании выпалила ночная гостья, — понимаешь? Ме-ня по-са-дят…
— Да с чего ты взяла? — искренне удивился Лямзин, но тут же предложил: — Стоп! Давай по порядку: кто, что, где, когда, с кем и при каких обстоятельствах?
Прикрыв озябшими руками манящие изгибы обнаженной груди, Маша принялась сбивчиво объяснять: