Пальцы по инерции потянулись к замку зажигания, но тут же отпрянули, как будто натолкнулись на расплавленный металл, — ключей в замке не было, хотя Ваня отчетливо помнил, что оставил их там.
Мгновенно вспотевшая ладонь потянулась к поясу брюк и уже нащупала ребристую рукоятку пистолета, когда сзади явственно послышался шорох.
Иваныч инстинктивно обернулся, но не успел ничего рассмотреть — на голову обрушился какой-то тяжелый предмет и перед глазами поплыли фиолетовые круги, а в ушах раздался раскатистый звон, как будто ударили в церковные колокола.
Мускулистое тело каскадера судорожно напряглось, но в следующую секунду безвольно расслабилось, сползая по водительскому сиденью. Чижов потерял сознание…
Лямзин проснулся в это утро раньше обычного. Неторопливо прошел на кухню, поставил чайник, а затем залез в ванну.
Колючие струйки теплого душа острыми иголочками стучали по темени, а затем собирались в густые потоки и низвергались на расслабленное тело. Ровное тепло обволакивало разбуженное сознание и наполняло Антона утренним зарядом бодрости и энергии.
Натянув брюки, майор вернулся на кухню и выключил газ под кипящим чайником. Ароматный бразильский кофе растворился в двух маленьких чашечках, оставив на поверхности призрачную белую пену.
Лямзин водрузил на поднос тарелку с бутербродами, тут же разместились фарфоровые чашки, и внес все это в спальню, осторожно поставив на прикроватную тумбочку.
Маша крепко спала, но настойчивый аромат напитка заставил ее смешно наморщить носик. Приоткрыв один глаз, блондинка удивленным взглядом уставилась на мужчину.
Какой-то миг она никак не могла понять, где находится.
Наконец воспоминания минувшей ночи вырвали Машу из цепких объятий Морфея; в считанные секунды девушка все вспомнила и широко улыбнулась, тепло посмотрев в лицо любовнику.
— Кофе в постель, — дурашливо произнес Антон, — в лучших традициях восточного гостеприимства.
— Но лишь с той разницей, — поддержала она его, — что на Востоке этим занимаются женщины. Отвернись, пожалуйста, — едва ли не жалобно попросила она, — у меня после сна всегда такая помятая физиономия, что просто стыдно показываться кому бы то ни было на глаза.
И не думая отворачиваться, Лямзин склонился над девушкой и поцеловал ее в губы, сказав:
— У тебя очаровательная мордашка, просто прелесть.
Усевшись повыше и подложив под спину подушку, Маша с видимым удовольствием приняла из его рук горячую чашку. Осторожно подула на крепкий напиток и сделала маленький глоток, но тут же поморщилась, как будто ей подсунули нечто ужасное.
— Невкусно? — встрепенулся Антон.
— Вкусно, — улыбнулась она и тут же пояснила: — Но очень горячо.
Пододвинув на край тумбочки тарелку с бутербродами, Лямзин иронично спросил:
— А губы на что?
— Вот на что, — весело отозвалась девушка и, отставив в сторону чашку, крепко обвила шею любовника руками и жарко поцеловала его, трепеща всем телом.
И как в первый раз, мужчина ощутил легкое головокружение от сладостного прикосновения кораллового бутона мягких, чувственных, податливых губ.
Он попытался вновь уложить ее на кровать, но Маша проворно увернулась и вырвалась из крепких объятий.
— Монстр, — захохотала она, — половой террорист, сексуальный налетчик…
Майор в два прыжка настиг беглянку и легко вскинул ее на руки, как будто она была вовсе невесомой.
Пристально глядя в ее широко открытые глаза, Антон, не ожидая от себя такой решимости, шепотом произнес:
— Оставайся жить у меня…
Маша откровенно растерялась — она была не готова к такому скоропалительному предложению; ее лицо стало серьезным и непроницаемым.
Лямзин уже пожалел, что сказал все это, но отступать было некуда, поэтому он молча смотрел на девушку. Противоречивые мысли роились в его мозгу, однако внешне он оставался абсолютно спокойным.
Вдруг глаза Маши блеснули шаловливым огоньком, а на губах заиграла привычная кокетливая улыбочка; вслух же она произнесла:
— Это надо понимать как предложение руки и сердца?
— Стало быть, так, — неуверенно проговорил он.
— А не боишься, что сбегу от тебя на панель, я ведь насквозь порочна? — Маша откровенно куражилась, — да и особа я капризная, избалованная. А ну как замучаю тебя упреками и истериками?
Не понимая, шутит она или говорит серьезно, Антон неуверенно пожал плечами и тихо произнес: