— Значит, так тому и быть.
Крепче прижавшись к его груди, Маша звонко чмокнула Антона в шею и скороговоркой выпалила:
— Была Маша, да не ваша — стала Маша ваша.
— Что? — стушевался майор, но тут же все понял и закружился с ней по комнате, уронив в конце концов прекрасное девичье тело на измятую постель.
Они долго и с жадностью предавались пылкой страсти, как будто хотели насладиться друг другом на сто лет вперед. Но в конце концов выдохлись и блаженно замерли, раскинувшись на мягких подушках.
Не скрывая больше собственных чувств, Антон с искренним обожанием любовался ее красотой, перебирая пальцами шелковистые белокурые волосы.
Вдруг его взгляд случайно скользнул по циферблату настенных часов, и он вскочил как ошпаренный.
— Ты чего? — удивилась Маша.
— Как чего? — в свою очередь переспросил он. — Половина десятого! На работу опоздали!
Она залилась переливчатым хохотом и наконец с трудом произнесла:
— Какая работа? Сегодня же выходной — суббота.
Он смачно хлопнул себя по лбу и расслабленно упал на кровать. Но тут же поднялся и принялся неторопливо одеваться.
— Ты куда? — в очередной раз переспросила Маша.
Не вдаваясь в подробности, Антон многозначительно ответил:
— Да так, есть кое-какие делишки, но это не займет много времени. Через пару часов вернусь.
— А мне что прикажешь делать? — притворно надулась девушка.
Задумавшись на несколько секунд, Лямзин предложил:
— Может быть, ты в мое отсутствие перевезешь свои вещички и чего-нибудь приготовишь поесть? Но если не хочешь…
— Так и сделаю, — прервала она Антона, пристально глядя в его глаза преданным взглядом.
Майор достал из кармана бумажник, извлек из него несколько пятидесятитысячных купюр и положил их на тумбочку:
— Вот деньги на продукты и всякие расходы. Ключи висят на вешалке, а я пошел.
Чмокнув на прощание Машу, Антон вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Послышался настойчивый звонок в дверь, и Абрашка вздрогнул, всем телом, как будто через него пропустили электрический ток.
Набросив на жирные телеса домашний халат, он осторожно прошелестел по коридору и приник к дверному глазку.
На площадке стояла миловидная девушка лет двадцати пяти и беззаботно улыбалась хозяину квартиры.
Не почуяв никакой опасности, Абрашка щелкнул замками и сбросил массивную, кованую цепочку. Но едва он приоткрыл дверь, как был отброшен сокрушительным ударом чьих-то, никак не женских, ног.
«Налетчики, — пронеслось в его голове, — навел-таки Гвоздик отморозков!»
В квартиру ворвались трое крепких парней в штатском — в руках они держали короткоствольные пистолеты Макарова.
Предвосхищая события, толстяк запричитал:
— Забирайте все, только не убивайте! Я Гвоздику все верну до копейки. Деньги там, в книжном шкафу, за зеркальной стенкой.
Никто из присутствующих даже не посмотрел в сторону шкафа, а один — низкорослый широкоплечий крепыш — достал из кармана красную корочку удостоверения и, протянув ее лежащему на полу человеку, сказал:
— Уголовный розыск, капитан Прол.
— А?! — На оплывшем лице хозяина квартиры поочередно сменились несколько красноречивых выражений: сперва радостное облегчение, затем недоумение, а после откровенная жалость и злость на свой длинный язык.
Капитан присел на мягкий пуфик у входа и вопросительно уставился на толстяка:
— Если не ошибаюсь, гражданин Цимбалевич Абрам Иосифович?
Вместо ответа Абрашка лишь покорно склонил голову, обхватив ее коротенькими ручонками.
— Нас интересуют краденые ювелирные изделия, которые вы скупаете у воров, — принялся наседать на него капитан. — Предлагаем оформить добровольную сдачу — это будет учтено на суде как смягчающее обстоятельство.
Цимбалевич угнетенно молчал, раскачиваясь из стороны в сторону, как напившийся до чертиков пропойца, пытающийся определить собственное местонахождение.
— Вы готовы сотрудничать? — брал с места в карьер опер с Петровки.
— Готов, — заплетающимся языком промямлил толстяк.
Старший группы повернулся к своим подчиненным и властно приказал:
— Пригласите понятых.
Открылась дверь, и в квартиру вошла та самая молодая особа, чей смазливый лик сбил с толку жирного ювелира. Вслед за ней прошествовала седенькая бабуля — соседка Цимбалевича по лестничной клетке.
— Действуйте, любезный Абрам Иосифович, — подтолкнул его капитан и тут же обратился к одному из помощников: — Будешь вести протокол.