Третьему уже ничего заложить не могло: маленькая тупорылая пуля пробила его височную кость и огненной болью впилась в закипающий, разбрызгиваемый кровью мозг.
Голова мнимого выпускника четвертого факультета запрокинулась назад и стукнулась о мягкую спинку кресла — к обшивке потолка и велюровым чехлам автомобиля прилипли багрово-серые сопли того, что какое-то мгновение назад считалось человеческим мозгом.
Антон еще пытался осмыслить увиденное, а рука его автоматически развернулась к водителю, торопливо пытающемуся выхватить из-за пазухи оружие.
Указательный палец Антона плавно нажал на спуск, и тело нерасторопного соседа безвольно обмякло, оплывая в кресле.
Выглядывающая из-под серого пиджака девственно-белая рубашка стала медленно окрашиваться в рубиново-алый цвет немногим пониже правой ключицы. Из горла раненого хлынул обильный поток крови.
Пальцы мужчины в последний раз стиснули проволочную оплетку руля и медленно опустились на колени — их свело нервной судорогой.
Только сейчас Лямзин обратил внимание, что у обычного водилы руки сплошь покрыты грубыми, пожелтевшими мозолями, а у этого субъекта они были гладенькими и белыми, как будто он никогда в своей короткой жизни не поднимал ничего тяжелее вилки и ложки.
Пока в салоне звучали выстрелы, «Волга», никем, по сути дела, не управляемая, со всего маху врезалась в придорожный столб, огласив округу звоном разбитого стекла и громко завизжав пронзительным клаксоном, на который свалилось бездыханное тело «шофера».
От удара Антона швырнуло вперед, и он, лишь успев зажмурить глаза, пробил головой прочный лобовой триплекс — в ту же секунду майор потерял сознание, выпустив из рук теплую сталь табельного оружия…
Глава 6
Чижов остановил «извозчика» за несколько кварталов от нужного дома, щедро расплатился с владельцем новенькой «Таврии» и нырнул в одну из многочисленных подворотен.
Добравшись до кирпичной четырехэтажки на одной из Парковых улиц, Иваныч прошмыгнул в темный подъезд и замер перед дверью третьего этажа.
На звонок долго никто не открывал, но Ваня продолжал с маниакальным упорством насиловать несчастную кнопку. Наконец из квартиры послышался заспанный басок:
— Кто там?
— Паша, открой — это Иваныч, — на одном дыхании выпалил каскадер, желая как можно скорее укрыться в безопасном месте.
Щелкнули отпираемые запоры, и в дверном проеме показалась высокая фигура широкоплечего здоровяка.
Паша стоял в одних трусах, через резинку которых свешивался огромный живот, и недоуменно пялился на столь раннего визитера.
Его выразительная внешность, лицо с массивным двойным подбородком, мясистым носом и оттопыренными ушами являла собой резкий контраст в сравнении с худощавым обликом каскадера.
В этом тридцатипятилетнем тучном мужчине чувствовалась суровая надежность и обстоятельность во всем — от размеренных жестов до красноречивой мимики.
— Ваня, — искренне удивился хозяин квартиры, отодвигаясь в сторону и давая возможность Чижову пройти, — что случилось? У тебя такой вид, как будто за тобой черти гонятся.
— Где-то это так, — вяло отозвался каскадер и не преминул пошутить по поводу комплекции приятеля: — А ты все добреешь. В твоем возрасте люди начинают расти вниз, а ты вширь.
Паша лениво отмахнулся и слегка пригладил растрепанную буйную шевелюру:
— Какой там. Это, — он демонстративно похлопал себя по толстому брюху, откровенно куражась, — остатки былой роскоши. Жена совсем замордовала: сделай то, не делай этого, а чтобы нормально покормить любимого супруга — это никак.
Иваныч натянуто улыбнулся и без приглашения проследовал на кухню. Здоровяк покорно плелся позади гостя, шлепая по паркету босыми ногами.
— Кофе будешь? — Паша выжидательно уставился на товарища.
Устало проведя ладонями по осунувшемуся лицу, Чижов отрицательно качнул головой и в свою очередь спросил:
— Может, у тебя есть что-нибудь покрепче? На лице хозяина отразилось искреннее недоумение, и он неторопливо протянул:
— Вроде бы рановато для серьезных напитков. Но сейчас посмотрю.
В холодильнике нашлась початая бутылка водки и нехитрая закусь, состоящая из овощного салата и докторской колбасы.
Выставив все это перед гостем, Паша, отказавшись от предложенной дозы, вяло поинтересовался:
— Так что у тебя произошло?
Осушив стопарик до дна, Иваныч принялся обстоятельно посвящать друга в события последних суток, воздерживаясь, правда, от ненужных подробностей.