Дочитав весь текст до конца, Лямзин аккуратно вернул бумаги на свои места, запер сейф и уже собирался вернуть ключи в верхний ящик стола, когда резко распахнулась дверь и на пороге возник хозяин кабинета.
Антон внутренне содрогнулся, так как, вопреки ожиданию, не слышал приблизившихся шагов.
Ему показалось, что в глазах шефа светится скрытое злорадство, как будто тот уже обо всем догадался.
Как бы в подтверждение промелькнувших в голове майора мыслей, Кудряшов уселся за письменный стол и принялся копаться в ящиках.
Наконец полковник поднял на Антона то ли растерянный, то ли издевательски-изумленный взгляд и спросил:
— Слушай, а ты случайно не видел моих ключей? Вечно я их теряю, наказание какое-то с этими ключами.
Кудряшов задержал на лице собеседника испытывающий взгляд, как будто знал, что получит ответ на поставленный вопрос именно от него, майора Лямзина.
Глава 8
Дача Аникеева представляла собой добротный каменный дом с просторной гостиной, широким холлом, квадратной кухней на первом этаже и двумя спальнями на втором.
На время своего отсутствия Паша наглухо задраивал все окна массивными ставнями, закрывающимися изнутри, а мощная металлическая дверь, ведущая на веранду, отбивала всякую охоту у мелких воришек тратить понапрасну время и силы.
Все эти предосторожности были приняты лишь против многочисленных бомжей, которые в холодное время года предпочитают отсиживаться в относительном тепле оставленных без присмотра строений.
Хотя справедливости ради стоит заметить, что внутреннее убранство коттеджа было великолепным: новая импортная мебель, мягкие ковры, минимум бытовой техники, а главное — многочисленные полотна, развешанные на стенах особнячка. Все это могло привлечь внимание жуликов и покрупнее, чем отвергнутые обществом изгои.
Оставив спутницу в холле, Чижов прошел на кухню и принялся возиться с газовым котлом. Предстояло заполнить отопительную систему водой и только после этого включить газ.
Наконец в котле загудел огонь, и Иваныч вернулся к Маше, которая с нескрываемым интересом рассматривала картину с изображенным на ней натюрмортом из экзотических фруктов, покореженного осколка ржавого железа и огромного куска горного хрусталя, должного по замыслу в немалой степени странного автора изображать вазу.
— Нравится? — улыбаясь спросил Иван.
— По крайней мере необычно, — неуверенно отозвалась девушка и переключила свое внимание на следующее полотно, с не менее чудным сюжетом.
Чижов устало опустился в мягкое кресло и, желая дать пояснения по поводу частной коллекции своего приятеля, сказал:
— Эти два шедевра, — в устах каскадера слово прозвучало по меньшей мере иронично, чтобы не сказать большего, — Паше подарил один сумасшедший художник за то, что он профинансировал тому заграничную выставку.
— Оказывается, ваш приятель еще и меценат, — искренне удивилась Маша.
Иваныч пристально посмотрел на девушку и произнес, как будто объяснял несмышленому ребенку основы таблицы умножения:
— Это было на заре перестройки, когда приходилось искать способы отмывания денег и уклонения от непомерных налогов. — На секунду задумавшись, он продолжил: — Хотя сейчас налоги не стали меньше, насколько я знаю.
На лице блондинки отразилось неподдельное изумление, но мужчина, предвидя ее вопрос, пояснил:
— Просто на сегодняшний день существует гораздо больше возможностей обмануть налоговую инспекцию, чтобы не прибегать к услугам второсортных живописцев.
Понятливо кивнув головой, Маша переместилась в глубину комнаты, где в углу, по соседству с ярким гобеленом, висело потемневшее от времени полотно,
— Неужели и эта красота из той же серии?
— Какая? — оживился Чижов, вставая с кресла. — А, эта: — Его голос зазвучал несколько торжественно. — Нет, ее подарил Пашке я, когда он построил себе это уютное гнездышко, так сказать, на новоселье. Картина была написана в начале века одним действительно классным художником, который почему-то решил заняться наукой вместо того, чтобы посвятить себя служению музам. Она досталась моему деду от его друга, который после революции эмигрировал в Париж. Здесь даже дух совершен…
Внезапно Иваныч замолчал, как будто натолкнулся в темноте на непробиваемую стену — его глаза округлились от удивления, а на скулах явственно обозначились желваки.
— Что случилось? — забеспокоилась девушка, глядя в побледневщее лицо мужчины. — Вам плохо?
Ничего не объясняя, каскадер медленно простер руку в направлении старинного полотна и заплетающимся языком смог произнести только одно-единственное слово: — Каарт-т-тина…