Узрев на кухне девушку, Гвоздик на какой-то миг смутился — ему вообще сложно давалось общение со слабым полом, если те не принадлежали к категории легко доступных львиц полусвета.
Блондинка по-своему поняла смущение парня и поспешила прийти ему на помощь:
— Здравствуйте, меня зовут Маша, а вас?
Обиженно насупившись, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку, вор буркнул себе под нос:
— Юра меня зовут, — и тут же присел за стол, повернувшись к девушке спиной.
Против обыкновения, Маша не оставила мужчин одних — это было просьбой Антона, — а уселась напротив гостя, время от времени поглядывая на того невинными синими глазками.
От этих знаков внимания Дегтярев еще больше смутился и сжался в комочек, старательно избегая встречаться с блондинкой взглядами.
Лямзин, мгновенно оценивший преимущество женского присутствия, которое заметно сбило спесь с вора, неторопливо повел разговор:
— Мы о тебе знаем достаточно, чтобы не вдаваться в детали твоей бурной уголовной жизни, поэтому немного расскажем о себе. — Он выразительно посмотрел на Чижова, как будто искал у того поддержки правильности собственного высказывания.
Но Иваныч не вмешивался, отдав ситуацию на откуп более опытному в таких делах приятелю.
Не дождавшись никакой реакции со стороны Гвоздика, майор продолжил:
— Так случилось, что нам друг без друга не обойтись, — он протяжно вздохнул, как будто тяготился такими обстоятельствами, — по крайней мере какое-то время. Поэтому — хочешь ты того или нет — тебе придется оставаться с нами, конечно, до тех пор, пока мы не найдем цепочку. А дальше твое дело…
Раздраженно отбросив от себя вилку, которая со звоном ударилась о край фарфоровой тарелки, вор пристально уставился на говорящего и одним духом выпалил:
— Да что, в конце концов, происходит?! Опять эта злосчастная цепочка… что в ней такого ценного? — Внезапно глаза Дегтярева сузились до толщины бритвенных лезвий, и он сквозь зубы процедил: — А может, вы все-таки легавые? Решили меня развести, как колхозника на городской ярмарке?
Антон задумался на несколько секунд, а затем, посмотрев на Чижова, спросил:
— Ну что, расскажем ему все?
Тот неопределенно пожал плечами и почти безразлично отозвался:
— Как хочешь, дело твое. Все равно по-другому он нам не поверит.
— Ладно, — согласился майор и достал из внутреннего кармана уже изрядно помятую и залоснившуюся по краям копию рукописи, протянув ее Дегтяреву. — Читай, а что будет непонятно, мы поясним.
Гвоздик неуверенно протянул руку и двумя пальцами взял предложенный документ — со стороны казалось, что он прикасается к раскаленному железу или к отравленному особым ядом пергаменту. При этом на его лице отразилось выражение крайней брезгливости; казалось, что Юра сейчас же отбросит от себя посеревшие листки и нагло рассмеется в глаза собеседникам. Но ничего подобного не произошло.
Вопреки ожиданиям, Гвоздик сосредоточенно углубился в чтение. По мере того как смысл написанного доходил до его сознания, лицо вора преображалось: из недоверчивого оно превратилось в заинтересованное, пока не стало откровенно возбужденным — на лбу проступили маленькие бисеринки холодной испарины, а глаза округлились от изумления.
Наконец Юра прочел все до конца и бережно свернул листки, придав им первозданную форму.
— И все это правда? — В его вопросе почувствовалось скрытое недоверие.
— Точно мы не знаем, но надеемся, что это так, — спокойно ответил Иваныч, — по крайней мере меня уже собирались убить, да и на Антона было покушение…
— Мы, к счастью, выкрутились, но вот кое-кому откровенно не повезло, — закончил за товарища Лямзин.
Смешно наморщив лоб и сложив губы трубочкой, Гвоздик задумчиво изрек:
— Значит, мокруха. — И непонятно было, спрашивает он или категорически утверждает.
Пропустив мимо ушей его слова, Антон задал последний и решающий вопрос:
— Ты нам веришь?
Однако вор не спешил отвечать — имея за плечами несколько «ходок к хозяину» и насмотревшись там на многие житейские перипетии, он судорожно обдумывал ситуацию. Наконец после долгой паузы отважился бросить пробный шар:
— А что будет, если я откажусь?
Иваныч сложил пальцы в замок и громко хрустнул суставами, — при этом его лицо практически ничего не выражало, кроме полного безразличия к происходящему, вслух же он произнес:
— Поскольку наша жизнь в опасности до тех пор, пока кто-нибудь не найдет этот злосчастный тайник, мы с тобой церемониться не будем.