Законы мы давно преступили, поэтому одним трупом больше, одним меньше — какая разница. — Выдержав короткую паузу, он продолжил: — Один хрен: мы выбьем из тебя признание, и я очень сомневаюсь, что ты после этого сможешь жить.
В прозвучавшей фразе, несмотря на ее зловещий смысл, не было и тени угрозы — только сухая констатация факта.
Как ни странно, но именно спокойствие, с которым были произнесены эти слова, заставили вора поверить в серьезность сказанного, и он, покорно склонив голову, выдохнул:
— Ну что ж, придется вам поверить.
За все время, пока длился разговор, Маша не проронила ни слова; она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и сдержанной, но это ей никак не удавалось. Лицо девушки стало бледным, как девственно-чистый, недавно выпавший снег, а в глазах читался неприкрытый испуг, граничащий с близкой истерикой.
Антон заметил это и сказал, обращаясь к подруге:
— Мы здесь еще потолкуем, а ты пойди отдохни.
Согласно кивнув, Маша встала из-за стола и на негнущихся ногах отправилась в спальню, плотно прикрыв за собой дверь.
Оставшись одни, мужчины какое-то время молча переглядывались — все ждали признания вора, и он покорно заговорил:
— Честно говоря, я и сам. не знаю, где цепь, — Юра несколько смутился. — Накануне ночью я подгулял с путанами и подарил безделушку одной халяве… Она у нее, Вот только где ее сейчас искать?
— Так позвони в агентство, из которого тебе привозили проституток, — предложил Иваныч.
Одарив собеседника холодным взглядом, Гвоздик ухмыльнулся:
— Куда было бы проще… но шкур я подобрал на Тверской, поэтому придется повторить маршрут, и дай Бог, чтобы мы на нее нарвались.
Лямзин нервно закурил, собираясь с мыслями, наконец произнес:
— Да, честно скажем — задача непростая. Легче найти иголку в стоге сена, чем дважды напороться на одну и ту же блядь, а тем более на Тверской. Но ничего другого нам не остается — не давать же объявление в газете.
— Плохо еще и то, — вставил Иваныч, — что мы лишились машины, а с деньгами у нас не очень.
За столом опять повисла тишина, которую нарушил Дегтярев; недовольно насупившись, он произнес:
— Ну, с бабками мы решим вопрос…
— Ага, давай квартиру грабанем или выйдем с пистолетом в темный переулок, — насмешливо заметил Антон.
Гвоздик молча встал из-за стола и направился в гостиную. Вернулся он через несколько секунд, держа в руках свою помятую куртку. Ни слова не говоря, он взял со стола кухонный нож и принялся методично вспарывать подкладку.
Иван и Антон наблюдали за ним с нескрываемым удивлением, но все их сомнения развеялись, когда в руках Дегтярева стали появляться скрученные тонкими трубочками долларовые купюры различного достоинства.
Выложив перед собеседниками все, до последней банкноты, Гвоздик произнес:
— Этого должно хватить на первое время.
— Сколько здесь? — спросил Лямзин. Неуверенно пожав плечами, вор ответил:
— Что-то около двух штук или, может быть, больше, я не помню. А какая разница, — улыбнулся он, — ведь сколько ни считай — их все равно не прибавится.
На этот раз заговорил Иваныч; пристально посмотрев в глаза Дегтяреву, он негромко сказал:
— А если наше дело провалится, мы ведь не сможем вернуть тебе этих денег.
Улыбка сползла с лица Гвоздика, и он процедил сквозь зубы, делая ударение буквально на каждом слове:
— Я вор, а не барыга. В нашем кругу в долг давать не принято. — Из горла говорящего вылетали короткие, рубленые фразы, как будто он их выплевывал: — Если я с вами делюсь лавьем — это не значит, что потом захочу все вернуть. При моей жизни бабки нужны только на пойло и блядей, так что будем считать, что я их пропил. Такой расклад вас устраивает?
Глядя в оскорбленное, пылающее неудержимой злостью лицо Дегтярева, приятели едва сдержались, чтобы не рассмеяться, — настолько не вязался его облик с теми словами, которые вор только что изрек.
Желая замять возникший конфликт, если его можно было так назвать, Лямзин примирительно заговорил:
— Ладно, не кипятись, просто у нас разные взгляды на вещи. То, что ты можешь позволить себе прокутить за один вечер, нам порой и за год не заработать, поэтому Иваныч и задал этот вопрос.
Удовлетворенным ответом, Юра несколько высокомерно улыбнулся, усаживаясь на прежнее место. Не в силах сдержать в себе рвущиеся наружу эмоции, он довольно протянул:
— Что с вас возьмешь: фраер — он и есть фраер. А между прочим, кто вы такие, кроме того, что я уже знаю?