— Оставь, потом проверю. Результаты доложить лично тебе или как?
— Да нет, — устало вздохнул майор, — кому придется, тому и докладывай.
Вдруг его лицо резко переменилось: глаза плотоядно заблестели, а в уголках рта появились смешливые морщинки. Мужчина томно протянул:
— Слушай, а может, сходим куда-нибудь, я получку получил, можно кутнуть?
Брезгливо сморщив носик, Маша иронично протянула, одарив собеседника высокомерным взглядом:
— На твою получку можно в приличном месте только пивка попить, а у меня к этому напитку решительно никакого пристрастия.
Наткнувшись на непробиваемую стену, воздвигнутую самодовольной особой на пути его душевного порыва, Лямзин не преминул заметить:
— Слушай, — ехидная улыбочка заиграла на губах старшего опера, — я иногда поражаюсь, что ты, в век всеобщей компьютеризации, капитализации и долларизации, корпишь над этими пробирками за мизерную плату, а не стоишь где-нибудь на Тверской, в поисках денежного клиента.
Поправив сбившуюся челку, девушка нервно передернула плечами и отозвалась, вложив в слова изрядную порцию змеиного яда:
— На Тверской таких много, а здесь я одна. Может, мне приятно смотреть, как ты и подобные тебе пускают тягучие слюнки. А в финансовом плане меня все устраивает, — Маша звонко и непринужденно засмеялась. — Спонсоры помогают не помереть с голоду.
Желая отыграться за моральную пощечину, Антон задумчиво протянул:
— Вот честное слово, что любви я не ощущаю, но… Боже мой, как я тебя хочу, как я тебя хочу…
Она не обмолвилась ни словом, а лишь, надменно хмыкнув, развернулась, поплыла по коридору и вскоре скрылась за массивной дверью лаборатории.
Проводив взглядом стройную красотку с лицом фотомодели, фигуркой манекенщицы и характером уличной потаскухи, Антон медленно развернулся и зашагал по гулкому коридору; в глубине души он все же надеялся, что когда-нибудь затащит в свою холостяцкую кровать эту сногсшибательную блондинку.
Глава 2
К полудню дождь усилился — вместо моросящей капели на город обрушился шквальный ливень с пронзительным, прямо-таки штормовым ветром. Если еще час назад прохожие обходили мелкие лужи или перешагивали через них, то теперь были вынуждены искать редкие островки относительной суши, передвигаясь суетливыми прыжками.
По мокрому тротуару, надвинув на глаза серую кепку и засунув озябшие руки в карманы спортивной куртки, брел молодой человек унылого вида лет двадцати семи. Среднего роста, щупленький и какой-то нескладный, он больше походил на студента математического вуза, чем на того, кем был на самом деле. Со стороны казалось, что парень решительно не замечает ни проливного дождя, ни хлюпающей под ногами жижи, ни старающихся скрыться под первым попавшимся навесом пешеходов.
Его лицо казалось растерянным и утомленным, как будто он провел бессонную ночь за составлением хитроумных алгебраических формул. И только острые колючие глазки, внимательно ощупывающие дождливую улицу и фигуры пешеходов, были живыми и сосредоточенными.
Зябкая дрожь, вызванная неожиданным порывом холодного ветра, пробежала по его телу, и он втянул голову в сутулые плечи, повыше приподняв мокрый воротник легкомысленной курточки.
Тем временем парень поравнялся с округлой аркой, ведущей во двор жилого дома. Резко изменив первоначальный маршрут, он юркнул в темную подворотню и растворился в гулком пространстве двора.
Дворик, впрочем, оказался квадратным и тесным: в центре его была оборудована простенькая детская площадка с песочницей и единственными качелями, а вокруг нее важно расположились несколько импортных авто, оставляя узкую дорожку для пешеходов.
Не оглядываясь, молодой человек проследовал к центральному подъезду П-образной четырехэтажки. Скрипнула ржавая пружина входной двери, и удаляющиеся шаги растворились в тишине лестничной клетки.
Он поднялся на второй этаж и нерешительно замер перед массивной дверью: под ее мягкой обивкой угадывалась прочная сталь — квартира была надежно защищена бронированным новомодным «чудовищем», о чем красноречиво свидетельствовали три сейфовых замка.
Воровато оглянувшись по сторонам, молодой человек сдвинул на затылок кепку и извлек из кармана связку хитроумных отмычек. На два верхних замка ему понадобилось не более одной минуты, а вот с нижним возникли серьезные проблемы — он никак не хотел открываться.
На лице нежданного гостя отразилась бурная гамма чувств: лоб покрылся тонкой сеточкой морщин, тонкие губы плотно сжались в непроницаемую щель, а ноздри раздувались, как у арабского скакуна во время ответственного забега. Только шустрые пальцы продолжали ковырять замочную скважину проклятого запора. Но все было тщетно — отмычки не проворачивались.