А тем временем открылась дверь и в квартиру ввалились еще с десяток автоматчиков в спецовках и масках во главе с седеньким, сухопарым мужчиной.
Бойцы начали методично упаковывать людей пахана в наручники, выкладывая их рядочком на паркетном полу прихожей.
В какой-то миг Чижов понял, что необходимо действовать. Пользуясь несколькими минутами суетливого гвалта, он извлек из рукава новенькое бритвенное лезвие, сорвал с него упаковку и несколькими выверенными движениями отделил холст от рамы, торопливо запихав картину под окровавленную рубашку.
Едва он успел закончить то, ради чего вообще затевалась вся эта шумиха, как в гостиную вошел седенький оперативник и обратился к каскадеру с вопросом:
— Значит, вы и есть заложник?
— Да-а, — измученным, нарочито глухим голосом протянул Чижов, вставая навстречу офицеру, — спасибо вам, если бы не вы…
Договорить Ваня не смог и рухнул на пол как подкошенный, громко стукнувшись головой о ножку журнального столика — продемонстрировав старый киношный трюк, отточенный годами до полного автоматизма.
— Черт! — коротко ругнулся сухопарый оперативник и крикнул в коридор: — Денисов, срочно «Скорую» под подъезд. Кажись, они этого бизнесмена замучили до потери пульса, сволота!
— Так есть же «Скорая», — парировал тот, которого назвали Денисовым, — она же раньше нас прибыла.
— Ну тогда тащите его, — палец старшего ткнул в «безжизненное» тело распластавшегося на полу каскадера, — а то не хватало нам еще жмурика. Потом отписываться, что это не мы его при задержании грохнули.
Трое омоновцев подхватили тяжеловесное тело и потащили его к выходу, а седенький, но крепкий мужичок уже позабыл на время о потерявшем сознание «заложнике» — в эту секунду его больше интересовал Жбанович.
— Ну что, Феденька, — почти ласково пропел он, обращаясь к хозяину квартиры, — вот и ты спекся. Давно я за тобой наблюдал, да все никак возможности не было ухватить тебя за яйца. Теперь ты у меня споешь отходную, Жбан.
И желая поставить жирную точку в произнесенном монологе, сухопарый опер с видимым наслаждением пнул лежащего толстяка ногой, от чего тот пронзительно завизжал, как недорезанный поросенок.
Сидя в экспроприированном «Мерседесе», Гвоздик нервно поглядывал на часы. По его подсчетам, операция должна была уже выйти в завершающую стадию.
Нервничал и Лямзин, разделяя нетерпение сидящего рядом вора и поглядывая на выезд со двора. Он понимал, что успех будет зависеть только от актерского таланта Чижова, а на их долю останется лишь чисто техническая сторона дела.
Ожидание длилось нестерпимо долго, и мужчинам порой казалось, что весь их хитроумный план провалился, но вслух они боялись это признать, мерно отсчитывая резиновые секунды.
На улице уже было светло; сновали торопливые прохожие, направляясь к светящимся остановкам, чтобы вскочить в переполненные троллейбусы, автобусы или Бог его знает что еще. Дороги стали заполняться сонным транспортом, в это время суток еще мерным и неторопливым.
И тут со двора выехала «Скорая помощь», очищая себе дорогу завывающей сиреной.
— Пора, — сам себе сказал Антон и повернул ключ в замке зажигания.
Серебристая иномарка плавно тронулась с места, легко нагоняя медицинский «рафик».
Когда «мерс» поравнялся с микроавтобусом, майор сбросил скорость, поглядывая на шофера соседнего авто. Тому не было дела до «крутых» спутников, и он продолжал двигаться в левом ряду.
Через пару километров водила «Скорой помощи» включил правый поворот, собираясь перестроиться, и в этот момент Лямзин резко заложил руль влево.
Удар получился скользящим, а потому не очень сильным, но «рафик» был прижат «Мерседесом» к осевой полосе, и для того, чтобы продолжить движение, ему понадобилось бы разогнать встречный транспорт.
Водитель микроавтобуса выскочил из-за баранки и бросился к виновнику столкновения.
Антон с Гвоздиком тоже покинули салон иномарки и были готовы отразить любые претензии по их адресу.
Поняв, что силой вопрос не решить, так как она, сила, была явно не на его стороне, водила лишь осуждающе протянул:
— Да что же вы делаете, изверги! У меня же больной при смерти, а если бы вы оказались на его месте, посмотрел бы я тогда…
— Спокойно, земляк, — нарочито нагло произнес Лямзин, — ну авария, что здесь такого. Сейчас приедет ГАИ и во всем разберется…
— Ты что, офонарел, — вмешался в диалог Дегтярев, — какое ГАИ, в натуре? Ты же пил всю ночь, тебя сейчас в кутузку загребут. Слушай, друган, — на этот раз Гвоздик обращался к шоферу «Скорой», — возьми стольник, и замнем базар. А машину мы здесь бросим, пусть мусора подберут и оттарабанят на стоянку.