Но прежде чем они успели сделать хоть шаг, Лямзин оказался рядом с играющими во дворе ребятишками и привлек к себе одного из них, крепко схватив за руку.
Раздался отчаянный визг молоденькой мамаши, а испуганный ребенок заревел во весь голос.
Но майор ничего не замечал вокруг. Сжимая в руке блестящий ствол, он смотрел на вновь прибывших затуманенным взглядом — его глаза блестели безумной, непоколебимой решимостью отчаявшегося человека.
Чижов, не вынимая рук из карманов грязной, обтрепанной куртки, медленно подошел к приятелю и тихо произнес:
— Ты что, Антон? Это же ребенок!
— Знаю, — процедил сквозь зубы майор, прозвучавшая затем фраза заставила Иваныча усомниться в нормальности комитетчика: — а зачем они так… с Машей?
Люди в серых костюмах застыли в нерешительности, переводя вопросительные взгляды с Лямзина на стоящего впереди всех дородного мужчину. Это был полковник Кудряшов собственной персоной.
Шеф и подчиненный смотрели друг на друга тяжелыми, испепеляющими взорами, как будто каждый из них пытался уничтожить противника пылающим огнем собственных глаз.
Оба понимали, что стоит кому-нибудь сделать неверный шаг, и мир — даже не мир, а мирок, ограниченный стенами старых кирпичных домов, — полетит в пропасть.
Родион Семенович на миг представил себе возможные последствия неминуемой перестрелки и внутренне поежился. Его мозг работал на пределе, анализируя ситуацию со скоростью, которой мог бы позавидовать самый мощный компьютер.
«Если дать команду своим людям, — думал полковник, — то этих двоих мы, конечно, возьмем. Живыми или мертвыми — без разницы.
Но Лямзин наверняка выстрелит в ребенка, а это принесет нам гарантированные неприятности.
Однако с другой стороны: никто не знает, кто мы такие; номера машин уничтожим, благо их полные багажники, а ксивами размахивать не будем. Ведь если эти засранцы от нас уйдут — меня просто физически уничтожат.
Надо их брать и по-быстрому убираться отсюда, пока соседи не вызвали милицию».
Приняв решение, Кудряшов уже открыл было рот, чтобы дать команду к атаке, когда за его спиной послышался шум въехавшей во двор машины.
Оглянувшись, Родион Семенович едва не поседел — на японском микроавтобусе красовались несколько иностранных аббревиатур, расшифровывать которые не было ни времени, ни желания; но две буквы он осознал буквально каждой клеточкой собственного мозга. ТV — телевидение.
— Черт, — выругался он, — этого еще не хватало!
Вслед за первой проследовали еще три автомобиля, и на их бортах были аналогичные надписи — правда, уже на русском языке.
Пока Кудряшов лихорадочно размышлял, что делать, из иномарок выскочили проворные парни с огромными видеокамерами на плечах. И самое главное: прожорливые объективы принялись с невероятной быстротой снимать вооруженных пистолетами членов его группы, фиксируя все на чувствительных пленках.
Иваныч не мог поверить своим глазам; он еще не принял никакого решения, а губы шевелились помимо его воли:
— Антон, спрячь пистолет, но ни в коем случае не отпускай ребенка, я сейчас…
Лямзин хотел что-то спросить, но не успел — Чижов уже шагнул навстречу телерепортерам, призывно замахав руками и закричав:
— Сюда, сюда! Кто хочет получить эксклюзивное интервью у загнанного властями человека? Все сюда!.. — Издавая эти громогласные вопли, каскадер внимательно наблюдал за реакцией людей в темно-серых костюмах, по-прежнему стоящих около черных «Волг».
Кудряшов грязно выругался себе под нос и тут же подал короткую команду:
— Убираемся отсюда, живо!
Дисциплинированные подчиненные не заставили просить себя дважды. Разместившись в салонах служебных автомобилей, они с подчеркнутым безразличием взирали на возникший вокруг удачливой парочки шумный ажиотаж.
Первая «Волга», в которой сидел руководивший операцией полковник, вырвалась из тесноты маленького дворика; ее примеру последовала вторая машина, следуя строго в «кильватере» шефа.
Облегченно вздохнув, Иваныч утер со лба обильный, струящийся тонким ручейком пот и посмотрел на товарища.
Антон стоял, понурив голову, не обращая никакого внимания на устремленные на него юпитеры и объективы видеокамер. Мальчишку он уже давно отпустил и теперь совершенно не знал, что ему делать с массивным пистолетом «ТТ», рукоятку которого привычно сжимали слегка подрагивающие пальцы его правой руки.
А корреспонденты уже наседали вовсю, задавая самые невероятные вопросы. Они плотной стеной обступили двух усталых, грязных и замученных мужчин.