— Это… не то, что ты думаешь.
Его глаза превращаются в расплавленную лаву, когда переходят с коробки на меня.
— Хочешь сказать, что это не те маска и шарф, которые были на тебе в ту ночь, когда я тебя обрюхатил?
— Да, но…
Я прерываюсь, полностью отвлеченная тем, как он скользит пальцами по фланелевому шарфу, словно это мое тело.
К черту меня. Сейчас самое неподходящее время для возбуждения.
— Но что?
— Они ничего не значат.
— Лгунья. Ты хранила эти вещи двадцать один год, так что они определенно что-то значат. Я тебе так понравился, да?
— Замолчи.
— Нет. На этот раз тебе не удастся спрятаться. Я думал, ты сожгла все, что связано со мной, но, похоже, эта маска и шарф чудом избежали огня.
— Ты можешь притвориться, что не видел их?
— Нет, не могу. Признайся, ты была влюблена в меня.
Я издаю стон.
— Ну и что с того? Это была глупая подростковая влюбленность.
— Влюбленность, да? — он ухмыляется, и так беззаботно, что я застигнута врасплох.
— Почему ты опустил часть про «глупую» и «подростковую»?
— Я не услышал ничего, кроме слова «влюбленность».
Он надвигает черную маску на мои глаза, позволяя лентам свисать по обе стороны моего лица.
Весь воздух высасывается из легких от грубого вида его глаз. Возможно, я ошибалась раньше, потому что буря в нем не прекратится, пока не перевернет море во мне.
— Что ты делаешь? — шепчу я, пугаясь собственного голоса.
— Вспоминаю воспоминания.
— Например… какие?
— Например, как я буду трахать тебя в этой маске, когда незаконный запрет подойдёт к концу, и ты будешь кричать мое имя, как маленькая шлюшка, а не роковая женщина.
— Прекрати. — я отталкиваю его руку, в основном, чтобы контролировать свою реакцию на его обещания. — Пойдем посмотрим что-нибудь.
— Не так быстро. — он хватает меня за руку, впиваясь в нее пальцем. — Ты так и не сказала мне, почему ушла тем утром.
— Мы были незнакомы, и ты был немного угрожающим. Я спасала свою шкуру.
— Чушь. Есть что-то большее.
— В основном потому, что ты был угрожающим и напоминал мне моего отца, но также… потому что я боялась твоей реакции, если ты узнаешь мой реальный возраст. Мне все равно нужно было готовиться к экзаменам, так что…. да, я подумала, что самый безопасный вариант это уйти.
— Я все еще напоминаю тебе твоего отца?
— Нет. У тебя есть антисоциальные наклонности, но тебе не все равно. Он настоящий психопат, который ценит только собственную выгоду. — я делаю паузу. — Что ты на самом деле планировал сделать той ночью?
— Просто поджог в Ночь Дьявола.
— Ничего себе. Не могу поверить, что такой преступник, как ты, стал адвокатом.
— Я сделал это только для того, чтобы использовать закон в своих интересах. Я невиновен в любых обвинениях, которые могли бы обвинить меня в отстаивании справедливости.
Я смеюсь.
— Ты был по определению плохим парнем и спортсменом, да?
— Вполне. Нейту приходилось останавливать меня от совершения настоящего преступления с тех пор, как мы были подростками.
— Но он не был спортсменом.
— Нет. Он считал, что это ненужный, корыстный вид насилия.
— Ну, он не ошибся. Дай угадаю, парень, который был в костюме Джокера той ночью, тоже был спортсменом.
— Ты угадала. После той ночи он пытался заставить своих родителей заявить на меня за нападение и побои, но мой отец зашил им рты несколькими тысячами баксов.
— Уместен.
— Не совсем. Я мог бы зашить ему рот кулаком.
— Какой грубый. — я смотрю на то место, где его большой палец давит на мою руку, не в силах смотреть ему в глаза. — Ты сохранил что-нибудь с той ночи?
— Кроме Гвен?
Я перевожу взгляд на него, мой голос слишком низкий и уязвимый, на мой вкус.
— Кроме Гвен.
— Если ты спрашиваешь о маске Анонима, то Сьюзан выбросила ее, так как у нее имелась привычка портить мои вещи из презрения. Я узнал об этом только несколько дней спустя.
— Ох.
— Я выбросил всю ее коллекцию винтажной одежды на помойку в качестве мести, но этого было недостаточно. Эта сука должна уйти на дно.
— Ты действительно не хочешь забыть о Сьюзан?
— Не в этой жизни.
— Ты помнишь мою любимую цитату?
Его выражение лица смягчается, а в темных глазах загорается озорство.
— Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
— Вся версия такова. Тот, кто сражается с монстрами, должен быть осторожен, чтобы самому не стать таким. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. — я глажу его по лицу. — Не становись монстром, Кингсли.