— Мисс Блант попросила развод. Она даже не желает алиментов или компенсации.
Матео, который следил за своими шотами, как проститутка следит за деньгами, поворачивается на своем стуле и смотрит на Аспен. Маниакально. Словно она следующая в его списке дерьма.
— Как ты только что ее назвала?
В его голосе с итальянским акцентом нет ни капли грубости.
Этот человек провел две ночи в тюрьме, отчасти потому, что кулаками нарисовал карту на лице другого человека, а отчасти потому, что этот человек — Делла Рома. Ака, один из конкурентов Лучано, и там оказалось больше работы, чем я подписался, чтобы получить его карточку «освобождён».
— Мисс Блант, — повторяет Аспен, явно не считывая атмосферу.
Или, может, она считала ее громко и ясно и все равно провоцирует его, потому что она садистка.
— Ее фамилия, блядь, Лучано. — Матео показывает на нее пальцем.
— Она предпочитает свою девичью фамилию.
— Мне похуй, что она предпочитает. В моем присутствии ты называешь ее миссис Лучано.
Она кивает, но не покорно, а с таким острым вызовом, в который я хочу вонзить свои гребаные зубы.
Я ненавижу эту женщину с большей страстью, чем следовало бы, но я все равно хочу ее трахнуть.
Точнее, трахнуть ее с ненавистью.
Логика, по которой работает мой член, заключается в том, что я наконец-то смогу контролировать ее и показать ей реальное клеймо моего безумия. Пусть даже только в сексе.
И нет, эта новая логика появилась не после того, как я узнал, что она роковая женщина двадцать один год назад.
Абсолютно нет.
Матео отпивает половину своей рюмки.
— Иди к Кэролайн и скажи ей, что веселье закончилось. Ей лучше вернуться домой сегодня, или я буду тем, кто притащит ее обратно.
— Она может подать запретительный ордер в случае любого угрожающего поведения.
— Тогда сделай так, чтобы она этого не сделала.
Пошатываясь, он поднимается на ноги, похожий на солдата в разгромленном батальоне.
Как раз, когда я думаю, что неприятная встреча закончилась, Аспен вынуждена открыть свой рот.
— Боюсь, мне придется отказать. Она имеет право защищать себя от тебя, и я не буду той, кто отнимет эту привилегию.
Маленькая чертова дрянь.
Матео молниеносно разворачивается и бросается на нее. Я делаю шаг между ними в последнюю секунду, и он врезается мне в грудь.
Я хватаю его за плечи.
— Давай успокоимся, Матео.
— Повтори, — обращается он к Аспен, которая даже не встала. — Ту часть о том, как она защищается от меня. Я требую, повтори это.
Она наконец сползает со своего места и встаёт рядом со мной, ее выражение лица холодное, как сибирский лед.
— Ты изменил ей и показал, что будешь жестоким, когда дело касается ее, поэтому она хочет защиты от тебя.
— Я не изменял ей, черт возьми. — он ворчит, задыхаясь.
— Я позабочусь об этом, — говорю я ему. — Поезжай домой, Матео.
Аспен открывает рот, чтобы сказать что-то, вероятно, глупое и ненужное, снова. Но я пихаю ее локтем, и она наступает мне на ногу острой частью каблука.
Матео, пошатываясь, выходит из клуба, поникнув плечами и определенно не соблюдая очередь.
— Между прочим, я не нуждаюсь в твоей защите. Я бы, и сама прекрасно справилась.
— И когда бы? Когда твоя кровь станет новыми обоями клуба? — я смотрю ей в лицо, моя челюсть сжата так же крепко, как и ее скрещенные руки. — Думай о своих словах, прежде чем их произносить. Я думал, это мне не хватает дипломатии, но, видимо, ты лишена здравого смысла. Кроме того, если ты все еще хочешь защиты Николо, ты не получишь ее, разозлив его брата.
Она бледнеет, и это подтверждает мою предыдущую мысль. Аспен говорила на эмоциях, нелогично злясь на Матео и отвечая на это ледяным отношением.
Сомневаюсь, что она думала о сделке, которую заключила с Николо относительно всей этой шарады.
— Есть ли что-то, о чем я должен знать?
Она поднимает подбородок с вызовом, от которого мой член твердеет. Ее глаза сияют смесью запретной почвы и таинственного леса.
— Зачем? Чтобы ты мог саботировать меня этим?
— Если бы это было моим намерением, это произошло бы с твоим сотрудничеством или без него.
— Прости мой стоицизм и неспособность поверить, что у тебя благородные мотивы.
— Благородство и я не разделяем ни вселенную, ни убеждения, ни социальное положение. Кроме того, твой кумир, Ницше, был самопровозглашенным нигилистом, который очень критически относился к бесстрашию, так что принять их философский термин должно быть самонадеянно для твоего маленького сердца Ницше.