Он может вести себя с ней терпеливо, но, если она откажется его увидеть, он выбьет ее, а мне как бы нужна моя дверь.
— Аспен, — приветствует он, как только я открываю дверь, выглядя гораздо лучше, чем в тот день, когда он чуть не порезал мне лицо.
— Матео. Входи, хотя не думаю, что тебе нужно приглашение.
— Вообще-то да.
— Ты, в конце концов, вампир?
— Нет, просто хорошо воспитанный итальянец в кругу друзей моей жены.
Он сужает глаза, и я сужаю свои в ответ, прежде чем сделать шаг в сторону.
— Я покину вас минут на тридцать. И, Матео?
— Да?
— Сделай нам всем одолжение и либо убеди ее, что ты невиновен, либо просто отпусти ее. В любом случае, пожалуйста, прекрати использовать мое пространство для своих ухаживаний.
— Принято.
Он кивает один раз и входит, будто у него есть на это полное право.
Покачав головой, я запихиваю ноги в ближайшую удобную обувь, беру кошелёк и выхожу.
Я жалею, что не надела толстый свитер или пальто, как только холодный воздух облизывает мою кожу. Но замерзнуть это лучший яд, чем наблюдать за постоянными ссорами Матео и Кэлли.
Есть вариант попросить его головорезов, припаркованных снаружи, принести мне пальто, но Матео, скорее всего, выбросит их на балкон, если они прервут его священное времяпрепровождение с женой.
Поэтому я предпочитаю идти бодрым шагом, вырабатывая больше тепла. Я прохожу мимо бутика, где выставлено красивое платье с узором из ванильных орхидей, и не раздумываю дважды, прежде чем зайти внутрь и купить его.
Затем прошу женщину завернуть его и отправить по новому адресу Гвен.
Она скоро вернется домой, и, хотя я хочу вручить ей подарок лично, я сделаю это неловко, и она от меня отвернется. Так что бесконтактный подарок лучший вариант, который у меня есть, надеюсь, что он ей понравится.
Губы растягиваются в улыбке при воспоминании о том, как она поздоровалась.
Моя дочь попросила своего отца-мудака передать мне привет. Не хочу преувеличивать, но в ту ночь я совсем не спала. И хорошо, возможно, часть этого была связана с тем, что меня продолжало покалывать от прикосновений одного мужчины.
Как бы мне ни хотелось думать, что меня это не трогает, мое сердце учащенно забилось, когда я вспомнила, как чувственно его худые пальцы держали мое лицо или как его губы и язык пировали на моих щеках.
Почему он так влияет на меня? Просто… почему?
Я иду быстрее в бесплодной попытке прогнать мысли о нем и даже пытаюсь сосредоточиться на окружающей обстановке. Это лучший способ не застрять в занятой голове.
И тут я замечаю, что забрела в не очень хороший район. Прожив все детство в гетто, я узнаю вонь мочи и рвоты как признак нищеты, передозировки наркотиков и трупов, продаваемых в темноте.
О, и женщина, спящая на вонючих простынях, вокруг которой разбросаны таблетки.
Плохие районы имеют вкус горьких слез, просроченной пищи и человеческих отходов.
У плохих кварталов опасная душа, черное сердце и милость бога-тирана.
И хотя я сделала все возможное, чтобы вырваться, я снова оказалась в этой дыре. Интересно, буду ли я всегда тяготеть к опасностям своего детства так же, как Кэролайн?
Может, как и она, я найду утешение только в правителе подполья, который не испугается плохих кварталов.
Я медленно выбрасываю эту мысль из головы и поворачиваюсь, чтобы уйти. Сзади меня раздается шорох, и прежде, чем я успеваю его рассмотреть, воздух пронзает удар.
Глаза жжет, и в следующий раз, когда я открываю их, я уже стою на коленях, голова откинута в сторону. Я не пытаюсь посмотреть на нападавшего или разобраться в ситуации.
Дрожащими пальцами я нащупываю бумажник, успеваю схватить маленький перцовый баллончик, прикрепленный к брелоку, и бесцельно нажимаю на него позади себя. В тот момент, когда я понимаю, что совершила ошибку, уже слишком поздно.
Я думала, что нападающий только один, но тяжелый ботинок врезается мне в грудь, отбрасывая меня назад с пугающей легкостью.
Голова ударяется об отвратительно теплую поверхность — тело другого человека — и у меня перед глазами появляются звезды, когда мужчина бьет меня по лицу.
Его друг наступает ботинком на мое плечо, и я прикусываю язык, чтобы не закричать.
Приходит второй удар, затем третий, и к тому времени, как они заканчивают, мой рот наполняется резким металлическим вкусом.