Он трахает меня быстрыми, глубокими и сильными толчками, которые не позволяют мне удержаться на ногах.
— Помедленнее.
— Добавь «пожалуйста», и я, возможно, подумаю об этом.
— Будь ты проклят.
— Тогда это мой сигнал к тому, что надо ускориться.
Я не думала, что это возможно, но он действительно ускоряется. Несмотря на мое пальто, дерево царапает мне спину от интенсивности его ударов, и я чувствую, как по всей коже образуются новые синяки.
— Где этот ротик сейчас, когда в тебя вколачиваются на волоске от твоей жизни? — говорит он, касаясь моего соска, а затем прикусывает его.
— Пошел… ты…
Я дышу, голос трещит, когда я впадаю в бурю резких эмоций, которым я не могу найти объяснения.
— С радостью.
Он трахает меня сильнее во время моего оргазма. Движения неапологетичны, сопровождаются шлепками по моей заднице и укусами везде, куда может дотянуться его рот.
Я нахожусь в таком состоянии гиперчувствительности, что все, на чем я могу сосредоточиться, это на движении его члена внутри меня.
— Чувствуешь, как твоя киска сжимает меня, дорогая? Тебя возбуждает, когда тебя трахают в темноте, как животное?
— Заткнись… заткнись…
Мне стыдно, что я забыла об этой детали. Тот факт, что мы на улице, что любой может забрести сюда и стать свидетелем этой сцены.
Я не девственница, не неопытная, не ханжа, но я всегда была ванильной. Типа «бам, бам, спасибо, мэм». Типа «я веду это шоу».
Типа «я трахаюсь только за закрытой дверью и на кровати».
И все же все мои правила кажутся недействительными, когда дело касается этого мужчины.
Он толкает меня далеко за мои пределы и в такое измерение, о существовании которого я даже не подозревала.
— Ты такая грязная штучка, но ты также и хорошая девочка.
Он шлепает меня по заднице и приподнимает мое бедро, чтобы вновь ворваться в меня.
И это плоское наступление на полной скорости бьет по моей точке G снова и снова, и снова, и снова.
— А теперь кончай со мной.
Я кончаю. Моя голова падает назад с громким криком, когда он опустошается в меня.
В. Меня.
Не снова.
У меня нет возможности запротестовать, потому что его губы захватывают мои. У меня слишком кружится голова, я не могу стоять на ногах, поэтому не сопротивляюсь, когда он притягивает меня ближе.
Все еще находясь глубоко внутри меня, он целеустремленно идет Бог знает куда.
При этом целуя меня.
И все, о чем я могу думать, это то, что, возможно, он инь для моего янь.
Глава 16
Кингсли
В нас есть стороны, которые другие люди не должны видеть ни при каких обстоятельствах.
Есть темные тени, неровные края и целый пакет нетронутых углов.
Но больше всего мы не любим смотреть на себя в зеркало.
У каждого есть часть, которая ему не нравится. У меня это — всё.
Когда я был подростком с неспокойными эмоциями и жаждой насилия, я думал, что это потому, что мой отец предал мою мать, которая продолжила ненавидеть себя и заставила меня стать свидетелем того, как она тонет в собственной крови.
Потом, когда я стал старше, то понял, что моя потребность в более мрачном содержании жизни не имеет ничего общего с моими родителями, а больше связана с моей головой, которая, очевидно, работала иначе.
Настолько иначе, что, когда Николо ломал игрушки всех остальных детей, я просто наблюдал, не беспокоясь и не радуясь.
Настолько иначе, что я использовал темные эмоции, такие как ненависть, месть и насилие, заполняя зияющую дыру, обнаруженную внутри себя.
И я преуспел в этом, надев усыпанную бриллиантами маску, сделанную из моих миллиардов, и став королем, к которой относится моя фамилия.
Я так хорошо скрываю своих голодных демонов, ненормальные эмоции и особую марку пустоты, что даже моя дочь не видит этого.
Нейт видит, но только часть, и только когда я теряю контроль.
Так какого черт эта женщина, которая ощущается такой маленькой в моих руках, видит эту зияющую дыру?
Более того, почему она искала меня, когда прекрасно знала, что я буду в самом худшем состоянии?
Частично это не имеет значения, потому что я был погребен в ее тугой киске в течение последнего часа.
После того, как я отнес ее в коттедж, я трахал ее на ковре, стоя на четвереньках, дергая за ее ярко-рыжие волосы, которые при тусклом свете выглядели как кровь.
Любимый цвет моих демонов.
Затем я бросил ее на потертый диван, сорвал с нее все, что осталось от нашей одежды, и завладел ею, положив ее ноги себе на плечи.