- Согласен. В случае недовольства военных в стране трудно будет избежать кризиса.
Получается, что в силовых ведомствах смута. Командующего нет. Прокурора нет, розыска преступников нет. Остается Милфорд и его контрразведка. Но ему можно подкинуть головной боли, активизировав друзей из сопредельных государств. К тому же он - близкий друг милорда Верда. И в лучшем случае, он в недоумении, почему все так получилось с вами и со мной...- Еще есть граф Крайом - начальник моей охраны. Кстати, он занимается и внутренними врагами. - У его величества были закрыты глаза, он о чем-то напряженно размышлял.
- Если каким-то образом вывести и его из игры... Организовать покушение или подставить. Тогда вокруг вас преданных людей из силовых ведомств не остается, ваше величество, - подвела я итог своим размышлениям.
- Кто-то решил устроить смену династии? - с интересом спросил император. - Ну-ну. Посмотрим.
- Я бы еще поменяла министра финансов. Либо на своего человека, либо на кого-нибудь крайне бестолкового, - добавила я.
- Уже. В начале лета моего старого опытного министра хватил удар. Он ушел по состоянию здоровья, - нахмурился Фредерик. - На данный момент разводит розы в поместье.
- Допускать, что все эти события - простые совпадения, думаю, не стоит, - кривовато улыбнулась я.
- А тут Ричард со своей неземной любовью, - с горечью выдохнул император. - И со своей неуемной ревностью!
- Ну, мама! - послышался восхищенный возглас моего сына. - Ты - мозг!
- Действительно, - согласился с ним император Фредерик. - Мои комплименты, миледи...
- Это просто знание истории. Законы, в принципе, везде одни и те же...
Мы замолчали. Дворники жалобно скребли лобовое стекло. Машина, в которой мы ехали, была огромной. Шофер и охранник - впереди. Император - на одном из сидений, я - на другом. Пашка уставился в окно, где «хороводили снег с дождем». Надо же... В Питере - конец января. Люди уже отпраздновали Новый год - а я даже не вспомнила про любимый когда-то праздник. Забыла обо всем, околдованная нежданной, нечаянной любовью и упоительными отношениями с Ричардом. Взгляд упал на указательный палец, где все еще был помолвочный перстень с сапфиром. Фредерик взял с меня слово, что я его не сниму. Несмотря ни на что.
И все же - сказка закончилось. Надо жить дальше. И я решила вернуться назад, в свой мир, к своей обычной жизни. Где не было уютного поместья, красивых, но неудобных платьев в стиле ампир. Где отражение в зеркале не сообщало, что я прекрасная принцесса. Где еще можно было вздрагивать, услышав шаги, надеяться на то, что это шаги Ричарда... Он войдет, улыбнется и скажет, что все произошедшее было... недоразумением. И попросит прощения. А я улыбнусь ему в ответ - и найду в себе силы простить...
Все это было. Но все это было слишком сказочно... даже для сказки... Двенадцать часов пробили, только как-то не вовремя. Настало время превращаться в тыкву...
Тоже мне, Золушка...Так, - не ругаться, даже в мыслях - сына ругаю, а сама... У той хоть туфелька была. Хоть какая-то, но надежда. А у меня?
Что-то холодное и мокрое поползло по щеке. Быстро прижалась к ней тыльной стороной ладони. Не хватало еще, чтоб заметил сын или император. На темно-синем камне перстня предательски сверкнув, уютно устроилась слезинка. Я смахнула ее большим пальцем, ощутила гладкую, прохладную поверхность, утонула взглядом в глубокой синеве...
У меня есть перстень! Ну что, друг... Не подведешь? И тут камень подмигнул, полыхнул ярко-синим облачком, и стало так тепло, так радостно! Йо-ху, а у меня есть волшебный перстень, он синий-синий, он круче какого-то там стеклянного тапка тридцать четвертого размера!
Гордая Золушка отклонила предложение императора Тигверда о предоставлении поместья, дающего право на титул, и от немаленького даже по меркам империи дохода.
Оставаться в мире, где была уничтожена любовь... Слишком больно.
Мы с Фредериком спорили несколько дней. В результате теперь зовем друг друга по именам. Как-то получилось само собой. И я вытребовала себе разрешение вернуться.
Окончательно же решилась настоять на своем после того, как однажды услышала от его величества: «Вы невозможно упрямая женщина!»... Это было сказано с абсолютно теми же интонациями, что и у сына. И тем же голосом. Когда в пылу спора он первый раз мне это заявил, я почувствовала, как в сердце словно что-то вонзилось. Закрыла глаза руками. Ушла в спальню. И сутки ни с кем не говорила.
Потом вышла - спокойная как удав - и сообщила, что ухожу. Фредерик посмотрел мне в глаза, прошипел какое-то ругательство на незнакомом языке. Затем величественно изрек, что отправляется в Петербург со мной. Проследить, как устроюсь, обеспечить безопасность и вернуть мне мою жизнь.