– Как продвигается выполнение поручения королевы? – спросил он у Вийеки, когда они остались в шатре вдвоем.
– Я могу доложить лишь о незначительном прогрессе, принц-храмовник, – Вийеки старался тщательно формулировать слова. – Время для моих строителей еще не пришло. Но, конечно, каждый час и каждый день я делаю все, что в моих силах, чтобы служить Всеобщей Матери.
Генерал Кикити сказал Вийеки, что они начнут выкапывать гробницу легендарного Руяна Ве, Навигатора, героя народа тинукеда’я, чья могила оставалась в течение многих лет под крепостью, которую смертные называют Наглимунд. Она находится недалеко от их владений, в долине, но в данный момент крепость занимают несколько тысяч смертных, в основном хорошо вооруженные солдаты. Вийеки не знал, какие усилия потребуются, чтобы захватить Наглимунд, и не представлял, как они сумеют добраться до могилы, не прибегая к открытому сражению. Но он не собирался задавать подобные вопросы лорду из высокого клана Хамака.
– Конечно, – сказал Пратики, и по его губам пробежала едва заметная улыбка. – Я вовсе не имел в виду, что вам уже следовало все завершить, Верховный магистр. Я знаю, что вы верный сторонник королевы. Насколько мне известно, вы принадлежите к клану Эндуйа, старой достойной семье, известной своим служением трону.
Вийеки продолжал искать скрытый смысл в словах принца-храмовника.
– Вы очень добры, ваша светлость, – только и ответил он.
– Нам с вами предстоит часто встречаться, – сказал принц-храмовник. – И я знаю, что вы будете служить королеве мудро и мужественно. Я лишь хочу сказать, что иногда бывает трудно примирить нужды и желания разных орденов, и здесь возможно возникновение именно такой ситуации. Пожалуйста, без колебаний обращайтесь ко мне, если вам потребуется помощь или совет.
– Я буду думать о вас, как о самой королеве, дарующей мне время и внимание, которых я не заслуживаю.
Пратики кивнул, но, как показалось Вийеки, не был полностью удовлетворен ответом. Со своей стороны, Вийеки мог только удивляться, почему член королевской семьи прибыл сюда, в эти дикие места, в преддверии вой- ны со смертными. И зачем Всеобщей Матери нужны останки давно умершего тинукеда’я, пусть и такого знаменитого, как Руян Навигатор?
Он отвесил принцу-храмовнику поклон нужной глубины.
– Слава королеве, слава клану Хамака, – сказал он.
Глава 4
Шторм
В его сне она стояла над ним. Он ее не видел, но ощущал присутствие, прямое и холодное, точно клинок меча. И еще он чувствовал ее опасный гнев, но ему показалось, что он направлен не на него – во всяком случае, он молился, чтобы было именно так.
«Ветра слишком сильны, – сказала она. – Они возвращают мои слова обратно, или их уносит в темноту, где они исчезают и забываются».
Морган знал, что спит, и ему ужасно хотелось проснуться, но что-то, казалось, давило на него, удерживало во сне, и он чувствовал себя беспомощным спелёнатым ребенком.
«Ты должен им сказать. Ты должен сказать им за меня. Ветра слишком сильны».
Он и прежде ощущал это гневное присутствие, но во сне не видел лица, лишь кружение теней и вспышки света, словно сквозь разбитое церковное окно, со скорбными святыми на осколках, печальные глаза, рыдающие, стонущие рты.
«Кто ты?» Он не произнес эти слова, но чуждое присутствие уловило его мысль.
«Ты знаешь меня, смертное дитя. Ты знаешь меня. Первая Бабушка знала твоего деда. Я чувствую в тебе ее прикосновение – и чье-то еще… вкус Моря Сна…»
А потом он проснулся, лишенный надежд и одинокий – потерянный, потерянный в бесконечном Альдхорте. На сей раз он не заплакал, у него просто не осталось сил, и Морган пожалел об этом. Все что угодно, лишь бы избавиться от холодной неизвестности, наполнявшей его сознание. Он не мог вынести мыслей об этом. Он знал, что лес пытается свести его с ума.
Жаркие, изматывающие дни, после которых приходили холодные ночи, каждая следующая такая же, лишенная надежды, как предыдущая. Морган мечтал о вине, бренди или даже слабом пиве, чтобы отгородиться завесой алкоголя от тяжелых мыслей. Он предавался воспоминаниям о кувшине или кружке, которые кто-то разлил в его присутствии. Ему так отчаянно хотелось выпить хоть чего-нибудь, кроме воды, что он бы с радостью вылизал грязный пол таверны «Безумная девица», чтобы добраться до пролитого вина. Голод исчез, но ему на смену пришло отвратительное расстройство желудка, от которого его сжимали судороги и опустошали снова и снова, хотя он давно должен был опустеть. А еще ему казалось, что его голова тлеет, точно горячий уголь.