– Давайте поглядим, что будет дальше, – сказала Моб, оскалив свои драконовские зубы, и экран показал то, что имиджеры снимали в текущий момент.
Чистюли поднялись и кое-как привели себя в порядок с помощью того скудного белья, которое им выдавал Быстрорук. Большой старикан склонился над маленькой женщиной, пытаясь забинтовать ей руку полосками, оторванными от простыни.
Внезапно все они уставились в одну точку, тревожно замерев. Одни скривились в отвращении, другие остались невозмутимыми. Моб, протянув руку к пульту Сандайвер, снова отключила гравиторы, и в комнату хлынуло омерзительное бурое вещество.
Кедр Файв так и взвыл, молотя по спинке кресла.
– Ты заткнула им нужник!
Стены затряслись от нового взрыва хохота. «Может, проклятые должарианцы тоже смотрят на это и смеются», – подумала Тат. Никто не знал точно, как они запрограммировали имиджеры; все полагали, что Моррийон за ними шпионит, но не знали, до какой степени. Поднявшись на борт, он чуть ли не первым делом зарезервировал огромный блок корабельных компьютеров для личного пользования, и никто пока не сумел взломать его код. Тат постоянно работала над этим по приказу Быстрорука, который хотел знать, какие из функций корабля контролируются должарианцами.
«Ты бори, – заявил ей Быстрорук, – и здорово сечешь в системотехнике. Давай-ка расколи этого поганого зин-червяка».
Тат только кивнула в ответ, не сказав, что Моррийон принадлежит к Последнему Поколению. Тот, кто пережил селекцию, чистки и жестокую муштру, которую проходят, чтобы служить потом должарским господам, сечет в системотехнике на порядок лучше, чем она.
Снова взглянув на экран, она отвела глаза. Желчь подступила к ее горлу: легко представить, как воняет сейчас в той комнате.
Позади нее Хестик корчился в судорогах, Сандайвер вытирала глаза, а Кедр Файв и Моб упивались каждой отвратительной деталью. Они до того увлеклись, что не слышали шипения двери и тяжелой поступи вошедших.
Тат съежилась с бьющимся сердцем. Ее отец бежал с Бори, когда она была еще маленькая, как раз перед тем, как панархисты одержали победу над Эсабианом, но она до сих пор испытывала ужас при виде должарианца; а сейчас на мостик вошли двое громадных, одетых в черное тарканцев из личной охраны Анариса.
Настала тишина. На Кедра Файва напала икота, а тарканцы двинулись к Моб.
Она вскочила, оскалив зубы и выхватив нож, но тарканец отбил ее руку в сторону и сгреб Моб за грудки. При всей ее величине он легко оторвал ее от пола, а второй в это время схватил за руку Сандайвер.
– Да иду, иду, – сказала она, поднимаясь. – Какие проблемы?
Тарканцы молчали. Тат не была даже уверена, понимают ли они уни. Так, молча, они и вышли, клацая сапогами по палубе, – один тащил задыхающуюся, сыплющую руганью Моб, другой тянул за собой Сандайвер несколько быстрее, чем ей было желательно.
Дверь за ними закрылась, и на видеоэкране стало видно, что гравиторы включились снова, и Тат заметила, что на пульте Сандайвер зажегся соответствующий зеленый огонек. «Интересно, – подумала она. – Значит, я была права: они имеют доступ к корабельным функциям». Она продолжала думать над этим, глядя, как несколько должарианцев в сером выводят заключенных из загаженной комнаты.
Миг спустя на экране появились тарканцы. Моб поникла, не подавая признаков жизни, и кровь струилась у нее изо рта. Волосы Сандайвер стояли дыбом вокруг лица, которое даже злость не лишала красоты. Она даже умудрилась принять вызывающую позу. Тут в отсек без предупреждения вошел сам Анарис, еще выше ростом, чем тарканцы, с лицом, точно у скульптуры какого-нибудь древнего короля-воителя. Тат съежилась еще больше, хотя видела его только на экране.
– Заключенные должны прибыть на Геенну живыми и невредимыми, – сказал он на своем неправдоподобно чистом уни. Он говорил в точности как чистюли. С легкой улыбкой он кивнул на тряпки и щетки, сваленные на пол солдатом в серой форме. – Когда помещение снова станет обитаемым, мы продолжим обсуждение этого вопроса.
Тарканцы отпустили женщин и вышли, закрыв за собой дверь. Сандайвер скрючилась в приступе рвоты. Моб привалилась к столу, не обращая внимания на зеленовато-коричневую жижу, в которой сидела.
Хестик хотел выключить экран – и не смог.
Оставшиеся на мостке переглянулись и в полном молчании стали смотреть, как обе женщины принялись за уборку – другие склонились над своими пультами, чтобы этого не видеть.