– Что бы там ни произошло, к вечеру ты со своими людьми должен быть у царского шатра, – ответил пифий, удаляясь.
А Тарас, сгоравший от любопытства, расценил это как «высочайшее» разрешение, подозвал своих бойцов и устремился вслед за спартанскими гоплитами.
«Наш царь далеко не глуп, – размышлял он на ходу, перепрыгивая через камни на дороге, – если Агенор потерпит поражение, то погибнет немало воинов, афиняне будут опозорены и вынуждены сражаться дальше, чтобы смыть этот позор. Такая ситуация нам только на руку, а вот Фемистоклу тогда гораздо труднее будет убедить отцов города сдать его персам на милость. Если он вообще собирается сообщать им об этом, а не хочет стать единоличным хозяином города, приняв персидское правление».
Пробираясь в сумерках вверх по дороге, все больше напоминавшей широкую тропу, Тарас вдруг вспомнил рассказ жрецов о том, что часть жителей укрыла свое имущество на склонах горы Парнас, в неизвестной ему Корикийской пещере, сами же обитатели Дельф спрятались от персов где-то неподалеку. «Видимо, здесь хватает неприступных мест, – решил он, оглядывая рассветные горы, – да только пропусти мы персов, и обязательно найдется какой-нибудь предатель, который укажет путь в сокровищницу, Так что этих трусов, обожающих свое имущество, ничто не спасет, если не будет нас».
Вскоре он был на перевале. Подняв голову, Тарас заметил впереди ровную линию красных плащей, перегородивших остаток прохода. Он со смешанным чувством окинул взглядом каменные россыпи – этот обвал, унесший жизни сотен персов и обративший их некогда в бегство, устроил именно он, отступая, с помощью лишь нескольких горшков Темпея. Этим можно было бы гордиться, но под теми же завалами погибли и его великолепные баллисты, которые так нужны сейчас спартанцам. Впрочем, Тарас не сомневался, что сможет быстро изготовить новые, нужно лишь добраться до Спарты. Однако сейчас его волновали совсем не баллисты.
Поднявшись на сам перевал и обменявшись несколькими словами с командиром перегородивших проход спартанцев, среди которых были его друзья Эгор с Архелоном, Тарас прошел позади строя, чтобы взобраться на самый верх насыпи. На такие самостоятельные передвижения Гисандра, облеченного личным доверием царя, остальные спартиаты уже смотрели достаточно спокойно, исключая лишь нескольких завистников и врагов. С тех пор как Леонид разрешил ему создать практически собственное войско из периеков и «артиллерию», метавшую молнии на головы персов, Гисандр довольно редко появлялся в строю с копьем. Все больше передвигался по позициям в окружении своих подопечных с гастрафетами, словно заправский полемарх. Сейчас, правда, когда вся его «армия» погибла в прошлом сражении вместе с «артиллерией», он вновь был в полном облачении, но в строй так и не встал. Однако никому из командиров и в голову не пришло поинтересоваться, что тут разнюхивает этот новый царский любимчик. На перевале выстроилось человек пятьсот, но Деметрия среди них не было, а остальные, даже если им и не нравилось его поведение, не спешили осуждать Гисандра вслух.
Миновав отряд периеков-оруженосцев, Гисандр вскоре оказался на вершине каменного холма, у подножия той самой скалы, что подмяла под себя столько персов. Отсюда отлично была видна вся небольшая долина, запруженная персами и людьми Агенора. Сделав знак бойцам и своему оруженосцу, тащившему копье и щит, Гисандр скользнул взглядом по ломаной линии скал на горизонте, пики которых уже алели под солнечными лучами.
– Рассвело, – пробормотал Тарас, упираясь ногой в камень и вновь возвращая взгляд в долину, – и день, судя по всему, обещает быть жарким.
Там внизу, не так уж и далеко от «персидского» перевала он увидел войско афинян, выстроившихся в огромных размеров фалангу, которая из-за холмистой местности изгибалась подковой. Долина, в которой расположились войска, делилась как бы на две части. Та, что примыкала к охраняемому спартанцами проходу, была довольно широкой и пологой, по ней персы могли наступать большими силами и приближаться к перевалу со всех сторон. Поэтому Леонид и приказал оборонять лишь проход, где, подобно Фермопилам, численное преимущество не играло столь большой роли.
Та же часть, что поднималась ко второму перевалу, занятому персами, была более холмистой. Ее разрезали несколько глубоких оврагов, между которыми петляла торговая дорога в Локриду. Перегородив ее, у перевала сверкали чешуей доспехов персидские пехотинцы. Их были тысячи, и они немного походили на уже виденных Тарасом мидян – те же мягкие войлочные шапки на головах, пестрые хитоны, поверх которых блестевшие медью панцири с короткими рукавами, – но вооружение у них было гораздо лучше: большие медные щиты и массивные мечи. К какой из многочисленных народностей, пришедших вместе с Ксерксом искать крови греков, они принадлежат, Тарас не знал. Однако справа и слева от них держали фланги отряды, явно походившие на кассиев: вместо медных щитов плетеные, короткие копья, колчаны с луком и стрелами. В общем, «расходный материал», – как называл их Тарас, видевший этих воинов в деле. Да построением это было нельзя назвать. Солдаты Ксеркса на флангах выглядели как стадо баранов, сбившихся в кучу.