Я тихонько хихикнул, делая в уме пометку.
– Ты над чем это смеешься, Котенок? – прорычал Аарон.
Я метнул в де Косте ядовитый взгляд, но спор, похоже, разрешился. Тогда я посмотрел в глаза Тео и молча кивнул ему в знак признательности. В ответ здоровяк равнодушно пожал плечами – видно, дело было не столько в защите моей чести, сколько в личной неприязни Тео к де Косте. Вот так я, притихший, избитый и без друзей, вернулся к чистке сапог, стараясь не сильно переживать из-за провала в Перчатке. Я не принадлежал ни к одному из кланов, и у меня не оказалось даров, кроме тех, которые наследуем все мы. Об отце я ничего не узнал, но несмотря на слова Аарона, несмотря на испытание, я по-прежнему верил: сюда меня привела судьба. Бог хотел, чтобы я прибыл в Сан-Мишон. Слабокровка я или нет.
Габриэль ненадолго умолк, глядя на сцепленные пальцы рук.
– Хочешь знать, что самое страшное, холоднокровка?
– Ну, поведай мне об ужасах, Угодник, – ответил Жан-Франсуа.
– Позднее той ночью, лежа в постели, когда от ран уже остались одни воспоминания, я обдумывал сказанное де Косте о его служивом брате. О том, что монастырь восстанавливают лишь по прихоти императрицы. И первым делом мне в голову пришла мысль не о людях, которых удастся спасти, если Золотое войско сокрушит Вечного Короля. Не о солдатах, которые погибнут, атакуя его, и не об ужасе грядущей войны. Первым делом я помолился, чтобы она не закончилась без моего участия.
Габриэль со вздохом посмотрел в глаза летописцу.
– Представляешь? Я боялся, что не успею.
– Разве не о том грезят все юноши с мечами? Добыть славы или героически погибнуть?
– Слава, – фыркнул Габриэль. – Вот скажи мне, вампир, если смерть такая славная, то что же ее раздают так задешево самые недостойные люди?
Последний Угодник покачал головой.
– Я понятия не имел, что грядет и кого из меня слепят. Знал только: отныне это – моя жизнь, и снова поклялся себе стараться изо всех сил. Что бы там Аарон ни говорил, я нутром чувствовал: Сан-Мишон – спасение империи. Искренне верил в свое предназначение, будто все это – убийство моей сестры, Ильза, проклятая и греховная кровь в моих жилах – часть Божьего замысла. И если довериться Ему, молиться, превозносить имя Его и следовать Его слову, то все получится.
Габриэль фыркнул, глядя на ладонь с меткой-звездой.
– Вот ведь я, сука, был дурень.
– Не унывай, де Леон, – тихим, как шуршание пера, голосом произнес холоднокровка. – В своих надеждах ты был не один. Однако никому не дано превзойти врага, которому неведома смерть.
– Снега Августина пропитались не только человеческой кровью. В ту ночь вы гибли толпами, холоднокровка.
Вампир пожал изящными плечами.
– Наши мертвые остаются лежать. А ваши восстают против вас.
– По-твоему, это хорошо? Скажи, ты ведь задумываешься, к чему все это приведет? После того как чудовища, которых вы наплодили, осушат эти земли, выпив мужчин, женщин и детей, вы все подохнете с голоду. Что порченые, что высококровные.
– Отсюда и потребность в жестком правлении. – Вампир огладил бледными пальцами вышитых волков на кафтане. – Императрица, устремленная к созиданию, а не к разрушению. Фабьен Восс поступил мудро, используя в качестве оружия грязнокровок, но их время на исходе.
– Порченые превосходят вас числом, полсотни на одного. Есть четыре крупных клана крови, и у каждого на службе рабы-мертвецы. Думаешь, они вот так без боя отдадут свои легионы?
– Пусть бьются сколько угодно. Все равно проиграют.
Габриэль с холодным расчетом посмотрел на чудовище. В его жилах все еще гремел набатом, обостряя не только чувства, но и ум, кровогимн. Лицо холоднокровки было каменным, а глаза напоминали жидкую тьму, но даже самая гладкая глыба могла поведать историю – тому, кто обучен ее видеть. Несмотря ни на что – резня, предательство, неудача, – Габриэль де Леон оставался охотником и свою добычу знал. В мгновение ока он увидел ответ, четкий и ясный, словно сам вампир написал его на странице своей проклятущей книжонки.
– Вот для чего вам Грааль, – выдохнул он. – Думаете, чаша дарует вам победу над остальными кланами крови.
– Детские сказки мою императрицу не занимают, Угодник, а вот твоя история ей интересна. – Чудовище постучало по книжке у себя на коленях. – Так что, будь добр, вернись к ней. Ты был пятнадцатилетним юношей, рожденным во грехе от вампира, когда тебя притащили из провинциальной дыры в неприступный монастырь святой Мишон. Потом ты вырос и, сдержав клятву, стал образцовым воином Ордена. О тебе слагали песни, де Леон. Черный Лев, хозяин Пьющей Пепел, убийца Вечного Короля. Как можно подняться с такого дна и стать легендой, – чудовище скривило губы, – чтобы потом пасть так низко?