Ринд поморгал.
— Я не заметил, как вы вернулись.
— Ну что, вы нашли их?
— Кого — их?
Бывший шпион подошел к столу, шурша фалдами фрака.
— Отличная работа, юноша, — произнес он, указывая на отложенные листы. — Я знал, что вы быстро справитесь.
— Вот эти? — Ринд уселся обратно. — Я и сам не понимаю, почему отобрал их.
— Конечно.
— Мне вдруг померещилось некое…
— Несоответствие? Так я и думал. — Гамильтон поднял первый лист. — Расскажите-ка мне вот об этом. Что вас насторожило?
Ринд посмотрел на цветной портрет мужчины в тюрбане, в сияющей маске и развевающемся красном плаще, с воздетыми, как у пророка, руками.
— Не знаю, — ответил шотландец. — В этом рисунке есть что-то странное. Нереальное.
— В отличие от прочих портретов?
Ринд перебрал в уме остальные лица — шейхов, крестьян, бедуинов, турок — и согласно кивнул.
— А что? Вы знаете, кто это?
Но Гамильтон уже держал в руках портрет молодого туземца с густыми, как шерсть, волосами, ясным взглядом и таинственной, словно у сфинкса, улыбкой.
— Ну а как насчет этой работы?
— Здесь тоже что-то необычное… Какой-то неземной лик… Будто у святого… Не знаю.
Гамильтон прищелкнул языком.
— Значит, вы не заметили… — Он указал на борозды на бумаге. — Правда не видите?
— Отпечатки? Ну да. — Страницы в папке часто носили подобные следы: очевидно, работая в жутко стесненных условиях, Денон для удобства подкладывал под рисунок другие листы. — Но они же нечеткие, как всегда.
— Нечеткие? Ничего подобного. Доктор Кюретон способен расшифровать самые слабые отпечатки с такой же уверенностью, как сэр Гарднер может разбирать египетские письмена — или как мы читаем вечерние газеты. По большей части это архитектурные фрагменты. Хватает и разных иероглифов. Однако следы на этом портрете прежде всего не совпадают ни с одним эскизом. Очевидно, месье Денон избавился от оригинала. — Гамильтон протянул собеседнику чернильную перерисовку, выполненную рукой доктора Кюретона. — Взгляните поближе, юноша.
Ринд посмотрел. Перед ним тянулись три строчки символов: явные иероглифы постепенно уступали место более современным символам.
— Наброски от скуки?
— Нет, не от скуки.
— Нет…
Знаки располагались в продуманном, почти хронологическом порядке и вовсе не походили на плод праздного воображения.
— Что-нибудь узнаёте? — спросил Гамильтон.
Шотландец пожал плечами.
— Кинжал… патриархальный крест…[57] трезубец…
Гамильтон указал на другие:
— Римский орел.[58] Знак алхимиков. Византийская монограмма. Навигационный символ.
Осознав наконец, куда он клонит, Ринд ощутил неприятный холодок. Одно дело — понимать, что рисунки были начертаны не от нечего делать; но если они составляют шифр, возможно, скопированный с некоего образца… Ринд попытался представить, но скептицизм взял верх над воображением.
— Кажется, я не совсем понимаю… — произнес молодой человек, поднимая глаза. — Нет, совершенно не понимаю.
Его собеседник выпрямился, нимало не удивившись и даже отчасти забавляясь подобным упрямством.
— Скажите, в котором часу экономка сэра Гарднера накрывает на стол? В половине восьмого?
— Ну да, как правило.
Гамильтон собрал разложенные листы.
— Вы всегда были пунктуальны, не стоит изменять этой доброй привычке, — промолвил он, застегивая папку. — Желаю вам выспаться, юноша, и хорошенько, а завтра мы продолжим наш разговор.
Однако той ночью шотландец приложил все силы, чтобы отвлечься от дум о Египте. Ринд нарочно засиделся допоздна у камина со свежим выпуском «Таймс», но даже газета напоминала, сколь многое зависит его миссии. Чего только стоили, например, последние депеши из Крыма: «Наши окопы в ужасном состоянии; нет никакой возможности осушить их, и люди вынуждены по двенадцать часов проводить в сырости… болезни распространяются с пугающей быстротой… солдаты одеты из рук вон плохо, мундиры протерты до дыр… новая вспышка холеры… вчерашняя битва унесла тридцать три жизни…» По какому-то роковому совпадению следом ему на глаза попалась заметка о ее величестве, отобедавшей накануне с герцогиней Кентской и графом Абердинским, после чего, как сообщал придворный циркуляр, коронованная особа «не стала покидать Виндзорский замок по причине неблагоприятной погоды».
57
Символ Православной церкви, который также называют «католическим крестом кардинала» и «крестом с двумя перекладинами». Верхняя перекладина служит для надписи «Иисус Христос, Царь Иудейский», сделанной по распоряжению Понтия Пилата. Под названием «архиепископальный крест» он часто встречается на гербах архиепископов.
58
Римские орлы (истор.) — знамена римских легионов (серебряные изображения орла на высокой ручке).