Взгляду предстало множество самых причудливых знаков: колонны, буквы, верблюды, горный пик, бесчисленные иероглифы, пчелы, соколы, ибисы, змеи, бык… И зонтик? Ринд не поверил своим глазам: может быть, перед ним какое-то растение? Стилизованный гриб?
Не так-то легко было разобраться среди мешанины разнообразных рисунков, тем более в полутьме. Веселый свист не умолкал. Шотландец переместился к окну, отдернул портьеру и хотел уже поднести запретную папку к глазам, когда хлынувшие в комнату лучи высветили у стены безмолвную фигуру… «красного человека»?
Даже в такую минуту Ринд не вздрогнул, не вскрикнул от изумления, но преисполнился жгучего стыда и окаменел.
Опираясь на свою трость, сэр Гарднер Уилкинсон стоял среди блестящей на свету растревоженной пыли. Глаза его мерцали, а на губах играла снисходительная улыбка.
— Не правда ли, — произнесен, — чудесно встретить женщину, которая свистит как извозчик? И при этом ведет себя как настоящая леди?
— Наполеон, подобно всем великим терьерам, — рассуждал археолог, едва поспевая за псом, который увлекал его вперед по сумеречным улицам, — всегда рвется в бой.
Перепуганный Ринд не услышал шутки.
— Сэр Гарднер, простите… Могу сказать одно: меня связывали определенные обязательства…
Конечно, это не оправдание… Разве тут оправдаешься?..
— Не городите чепухи, мой мальчик.
— Меня принудили к обману… Знаете, сам я не склонен… Эта неискренность… она столько раз… отравляла меня…
— Не стоит извиняться. Лучше не говорите ничего, а то я разочаруюсь. Верность и честь — бывают люди, для которых эти слова — пустой звук, но вы не из их числа. Полагаю, вы дали кому-то обещание. Не так ли?
— Ну да.
— Высокопоставленному лицу?
— Можно сказать и так.
— Случаем, не ее величеству?
Ринд тяжело вздохнул.
— Ей лично.
— Неужели лично? Вот это честь, мой мальчик. Я был уверен только в том, что вы отчитываетесь перед сэром Гамильтоном. Естественно, ради блага Британской империи.
Молодой человек окончательно растерялся.
— И давно вы все знаете?
— С тех пор, как получил ваше первое письмо. Нет, раньше. С тех пор, когда увидел, как вы с ним прячетесь у входа в табачную лавку.
Шотландцу вспомнился тот мглистый день.
— Уже тогда?
— Разумеется. У. Р. полюбил там укрываться, как только я переехал на Йорк-стрит. Если не он, то кто-нибудь из его соглядатаев. А между прочим, место прекрасно просматривается из окна кабинета.
— Соглядатаев? — Лишний раз убедившись, что он — только винтик в огромной системе, Ринд отчего-то почувствовал себя обманутым. — Сколько же их у Гамильтона?
— Трудно сказать. Он следит за мной вот уже двадцать пять лет. В Лондоне, Каире, в Риме… Даже как-то спокойнее, когда за тобой повсюду наблюдают глаза соотечественников… А впрочем — только не оборачивайтесь — и за вами тоже.
Ринд напрягся.
— Прямо сейчас?
— Думаете, вы для них вне подозрений?
— За нами, что, правда наблюдают?
— Естественно.
— Но разве… — Шотландец судорожно подыскивал возражение. — Разве я сам не шпион?
— К сожалению, У. Р. не расположен всецело доверять вам.
Молодой человек задумался над его словами — и вновь устыдился.
— Кажется, в этом он прав.
— Не корите себя, мой мальчик. В любом случае, на вашу роль трудно было найти более достойного джентльмена.
Собеседники вышли на Нью-роуд. Вокруг сновали двухколесные экипажи, мелкие служащие спешили по домам.
— Именно ваше благородство, — продолжал археолог, — вкупе со скромностью и поможет вам в один прекрасный день приблизиться к чертогу.
— К чертогу?
Ринд по привычке попытался скрыть удивление (все-таки сэр Гарднер впервые заговорил о великой тайне), но потом сообразил, что может не скрывать своих чувств.
— К чертогу вечности? — с жаром воскликнул он и, заставив себя приглушить голос, прибавил: — Значит, он существует? На самом деле?
— Ну конечно существует.
— И вы… вы его видели?
Сэр Гарднер мимоходом оттащил Наполеона от вращающегося колеса экипажа.
— Видел, и, вероятно, чаще любого из англичан.
У Ринда чуть было не подкосились ноги.
— И… каков он? Я ведь могу спросить? Что там?
— Обычно, — промолвил сэр Гарднер, — чертог сам говорит за себя.
— Но… как же лицо Бога? Тайны вечности?
— Все это лучше увидеть собственными глазами… И вы увидите. Я как никогда уверен в этом. Хотя, разумеется, не мне решать, достойны вы или нет.