– Я выполню твой приказ, мой царь, – поклонился Тарас, – найду тропу и ты первым узнаешь о ней.
Разыскав свою палатку, у которой дежурило пять верных периеков, Тарас снял доспехи и повалился прямо на камни, завернувшись в плащ. Усталость взяла свое. Он не стал забираться даже в палатку, а быстро заснул, бросив взгляд на яркие звезды, что горели над Фермопильским ущельем.
Глава вторая
Оружие победы
Едва забрезжил рассвет над горами, как Тарас проснулся отдохнувшим. После изнурительного вчерашнего сражения, в котором он, к счастью, не был даже ранен, если не считать царапины чуть выше локтя от персидского копья, он хорошо выспался даже на камнях и был готов к новым подвигам.
Поев вместе с остальными спартиатами, которые сразу после этого отправились сменять локров, Тарас остался в лагере выполнять приказание Леонида. А с ним еще десять человек, которых он отобрал лично.
– Как разыщешь тропу, сразу пришли гонца, – бросил, уходя во главе своей гвардии, Леонид, – а лучше, все расскажешь сам.
О чем они говорили, остальные спартиаты не слышали, и Тарас ловил на себе удивленные взгляды, ведь его место было в строю. Но раз уж Леонид оставлял его в лагере, значит, у царя на то были свои причины. А обсуждать приказы царя, здесь было не принято. Во всяком случае, среди рядовых спартиатов. Эфоры – отдельный вопрос. Но их в этот раз с войском не было. Ведь, строго говоря, это было и не войско. Так передовой отряд, направленный сюда вопреки всем резонам. И сопровождал его из «духовных лиц» лишь прорицатель Мегистий, если не считать самого Леонида, каждое утро приносившего жертвы богам и перебиравшего своими пальцами окровавленные дольки печени жертвенного барашка. Вчера предсказание было удачным. Сегодня Леонид ничего не сообщил ему, но, судя по всему, и сегодня боги не оставят спартанцев.
Проводив взглядом алые плащи спартиатов, по одному исчезавшие в узком проходе, Тарас вновь обернулся к лагерю. Сотни палаток усыпали небольшое плато, рассеченное горными отрогами. Здесь скучилось почти семь тысяч человек, собравшиеся сюда с разных концов Греции. В этой узкой долине стояли лагерем солдаты из Аркадии, Коринфа, Микен, не говоря уже о локрах, фокидянах и милейцах. И все пока были на месте, – царь прислушался к его совету и не отпустил пока никого из союзников.
Уж кто-кто, а Тарас отчетливо понимал, что триста «железных» парней исполнят свое предназначение, даже если придется погибнуть. Таков закон. Но, имея в запасе почти семь тысяч воинов, пусть и не таких крепких, удержать Фермопилы можно гораздо дольше. А там либо своя армия подойдет, либо еще что-нибудь случится. Была у Тараса такая надежда, возникшая не на пустом месте.
Ему лично очень хотелось не просто погибнуть, – ему хотелось победить. И хотелось этого уже почти два года. С того самого момента, как он женился и у него родился сын, Тарас начал все сильнее «привыкать» к этой жестокой спартанской жизни, ставшей теперь его судьбой. Как ни крути, а он уже давно был местным и защищал с остальными греками свою родину. Впрочем, отличия все же были. И в отличие от остальных греков, он понимал, что должно случиться спустя несколько дней ожесточенной битвы, если не вмешаться в этот процесс. А потому начал готовится загодя, еще не зная и не веря, что попадет в гвардию Леонида, но предчувствуя такой вариант.
И, прежде всего, он подготовил себе помощников, которых обучил думать и действовать не так, как их учили в Спарте. Вернее не совсем так, поскольку тех, кого он выбрал к себе в помощники, вообще ничему не учили. Рабов учить нечему. А у него в «отряде» были почти одни илоты. Он лично осмотрел всех имевшихся в имениях – своем, отца и даже Елены – государственных рабов, отобрав самых толковых и не болтливых. Последнее качество было для него, пожалуй, главным, ведь создавал он свой отряд диверсантов в полной тайне ото всех остальных спартанцев. Знал об этом лишь его «отец» – геронт Поликарх.
Поначалу мудрый геронт не очень верил в то, что рассказал ему о предстоящей смерти царя и его гвардии Гисандр, ведь даже в том случае, если это была правда, ничего зазорного в этой героической смерти не было. Даже наоборот. Но припомнив недавний оракул, где пифия предвещала падение Спарты, которое можно было предотвратить лишь ценой жизни одного из царей, пришел к выводу, что у Гисандра есть талант прорицателя, ведь знать содержание оракула его сын просто не мог. Его знали лишь сами цари, эфоры и геронты, то есть те, от кого зависело существование государства. А простому воину это было недоступно.
Да и мысль спасти царя поначалу вызывала у геронта смешанные чувства. Жизнь царя целиком и полностью зависела от воли богов и эфоров, читающих по звездам и знамениям эту волю, и не людям вмешиваться в такие дела. Если Аполлон или сам Зевс-громовержец захочет уничтожить царя Спарты, то никто уже не сможет отвести его молнии. Никто не сможет помешать старухам[8] прервать нить судьбы.
На мгновение геронт даже заподозрил своего сына в трусости – слишком уж тот любил проводить время с семьей, а не с товарищами по сесситии, хотя и был известен на всю Спарту как первейший боец, победитель гипнопедий и спаситель жизни царя. Но геронт быстро отогнал эту мысль. Не мог его Гисандр быть трусом, ведь он не избегал воинской службы и много раз сражался с аргивцами.
– Отец, – заявил Гисандр, видя охватившие геронта сомнения, – я не просто хочу выжить и снова спасти нашего царя, который погибнет, если войско не придет вовремя.
Тарас подождал, пока геронт успеет обдумать его слова, и продолжил:
– Я хочу победить персов. И я знаю секрет оружия, которое может уничтожать на дальнем расстоянии. И если ты мне поможешь найти мастеров, то я создам его, и, когда время придет, мы будем готовы встретить персов у Фермопил не только с копьем в руках.
– Ты хочешь посоревноваться с самим Зевсом? – нахмурил брови Поликарх.
– А почему нет, отец? – расправил плечи Тарас. – Ради спасения Спарты, я готов поспорить даже с богами, если они вдруг задумают отвернуться от нас.
– Не богохульствуй, – назидательно проговорил отец, против воли заинтригованный речами сына, – спартанцы славятся своим благочестием и простотой нравов. И боги не оставят нас.
«Славятся, – подумал Тарас, не став спорить вслух, – только это благочестие они понимают по-своему, не так я понимал его в двадцатом первом веке. Но тут уж ничего не попишешь».
Но вслух сказал другое.
– Я прошу тебя лишь о помощи, отец. У нас еще есть время, чтобы выполнить задуманное мною. Но делать это нужно в тайне ото всех. И обещаю, если то, что я задумал, не удастся, я сложу голову вместе с остальными у Фермопил.
Поликарх помолчал. Потом обнял его и сказал:
– Не торопись умирать, Гисандр. Прежде воспитай из своего сына бойца, чтобы держал копье и меч не хуже тебя. Да и Елена слишком хороша, чтобы так быстро стать вдовой.
Этот разговор состоялся почти два года назад, сразу после свадьбы, на которой был и царь Леонид со своей женой Горго. С тех пор изменилось многое. И, прежде всего, благодаря помощи отца.
Пока Тарас упражнялся со своей эномотией на полях Пелланы и проводил свободное время в имении, где подрастал сын, имевший обширные связи Геронт «навел справки» по всем вопросам, которые задал ему «провидец». Прежде всего, Тарас попросил его найти нескольких мастеров по металлу, знавших толк в ковке мечей и копий. Это оказалось не слишком сложно. Все районы, где добывалась руда и производилось оружие для спартанской армии, были геронту известны. Ближайшие находились в центре страны, на другом берегу Эврота, а остальные по большей части были разбросаны на восточном побережье Спарты в многочисленных общинах периеков. Там с незапамятных времен селились торговцы и ремесленники, когда-то даже обладавшие флотом, который теперь в Лаконии был запрещен. Сейчас имелось лишь небольшое количество кораблей для государственных нужд, распределенных между общинами, ни один из которых не мог покинуть гавань города периеков без «высочайшего разрешения».
8
Греки изображали мойр, богинь человеческой судьбы, в виде трех старух – Клото, Лахесис, Атропос, – прядущих нити судьбы.