— Я не использовал ее, Кинг. Никогда.
— Да ладно тебе, я был на твоей стороне более двух десятилетий и знаю, что ты используешь женщин для секса».
— Не её. Она другая.
— Небеса могут упасть, и ты не изменишься, Нейт. Это в твоих долбаных генах, верно? Потому что ты не нравился твоим родителям, потому что всегда был вторым после брата, которого нельзя было ненавидеть, потому что он заботился о тебе. Но даже он тебя не очень любил, не так ли? В противном случае он бы не бросил тебя, не задумываясь еще раз. Из-за того, что ты ревновал, что у меня была жизнь, гребаная семья, поэтому ты пошел дальше и разрушил ее. Ты пошел дальше и запятнал моего маленького ангела своей тьмой, потому что хотел забрать единственное, что имело смысл в моей гребаной жизни.
Он теряет свое терпение и начинает меня бить. Я бью его в ответ, и мы катимся по полу, ударяя и пиная друг друга, пока оба не становимся окровавлеными, он больше, чем я. Я могу сказать, что он сдерживается.
В прошлом Нейт никогда не сдерживался, ни по какой причине. Но прямо сейчас он уменьшает силу своих ударов, независимо от того, как сильно я его ударил, и я не думаю, что это потому, что я все еще восстанавливаюсь после аварии.
Тот же проклятый несчастный случай, из-за которого я оставил Гвен наедине с ним и гребаной женщиной, которая ее родила.
Когда мы, наконец, закончили, я перекатываюсь и сажусь на стул, а Нейт морщится и прислоняется к стене, вытянув ноги перед собой.
Он вытирает лицо и кряхтит.
— Пошел ты, Кинг. Пошел ты на хуй за то, что ты гребаный засранец.
— И пошел ты на хуй за то, что ударил меня ножом в спину. Она гребаный ребенок. Она еще не жила, а ты все испортил.
— Она не гребаный ребенок. Она перестала быть такой давным-давно, но ты продолжаешь чрезмерно защищать ее, чтобы она оставалась с тобой навсегда. Она сильная и знает, как позаботиться о себе, и тебе нужно начать к этому привыкать.
— Заткнись, черт возьми. Ты не можешь мне указывать, как обращаться с моей собственной дочерью. Ты будешь держаться от нее подальше, слышишь? Я собираюсь подать запретительный судебный ордер.
— Ты не можешь сделать это от ее имени. И перестань быть гребаным придурком. Я забочусь о ней, понятно? Я забочусь о ней, как никогда в жизни не заботился ни о какой женщине. Черт, как будто я никогда не заботился ни о ком. Это серьезно. Я серьезно к ней отношусь, Кинг.
Огонь, как никогда раньше, поднимается в моих жилах, и образы его с моим прекрасным маленьким ангелочком, моей Гвен, почти разрывают меня. Тошнота забивает горло, и я хочу его убить.
Так что я, шатаясь, поднимаюсь на ноги, хватаю пистолет и наставляю его на него.
— Ты не должен был прикасаться к ней, Нейт. Лучшие друзья не трогают детей своих друзей.
— Ты не думаешь, что я пытался не делать этого?
— Тебе следовало бы постараться, черт возьми, еще сильнее, — я подхожу к нему с пистолетом и прикладываю его ко лбу.
— Убери это, идиот. Если я умру, а ты попадешь в тюрьму, у нее никого не останется.
Когда я не пытаюсь подчиниться, он хватает пистолет и бросает его на диван.
— Я найду способ убить тебя, чтобы меня не поймали. А теперь убирайся к черту из моего дома и никогда больше не показывай мне или моей дочери свое лицо.
— Это невозможно, потому что ты мой партнер, а она моя жена.
— Какая, черт возьми, жена. Ты разведешься с ней.
— Нет.
— Что, черт возьми, ты только что сказал?
— Если она не хочет развода, этого не произойдет, — он с трудом поднимается на ноги, хватаясь за ребра, которые я хорошенько побил — ладно, может быть, так, он чувствует частичку боли, которую я чувствую от его предательства.
Может быть, таким образом он сможет понять, что значит быть ужасным отцом, оставив мою единственную дочь одной.
Если бы я не попал в эту чертову аварию, если бы не позвонил по этому поводу, то прекратил бы все это. Я бы не позволил ему охотиться на мою дочь.
Или позволила ему быть рядом с ней.
Я бы предотвратил весь этот беспорядок.
Он гладит меня по плечу.
— Отдохни. Поговорим позже.
— Отдохни и ты, потому что я убью тебя позже.
Он ничего не говорит, пытаясь открыть дверь, затем выходит. Я иду за ним, потому что Гвен ждет прямо снаружи. Я видел тень ее ног, когда она продолжала ходить.
Как только она видит его, то задыхается, прикрывая рот руками, и слезы блестят в ее ярких глазах.
— Боже мой, Нейт, — ее голос хрипит, подбородок дрожит, когда она протягивает ему руку.
— Гвинет, иди сюда. Сейчас же, — я обычно не приказываю ей так резко, и она тоже это знает, потому что вздрагивает, ее рука падает на бок.