— Я не целуюсь.
— Ты просто трахаешься?
— Правильно. Я просто трахаюсь.
— Что, если я захочу поцеловать тебя?
— Гвинет, я же говорил тебе…
— Это просто секс, никаких чувств, — повторяет она, подражая моему тону, прежде чем вернуться к своему. — Я знаю это. Но речь идет о поцелуях, а не о чувствах.
— Поцелуи для меня связаны с чувствами. Вот почему я этого не делаю.
Она резко встает и смотрит мне в лицо. Мягкое сияние вокруг ее лица, напряжение в шее, и она стучит ногтями снова и снова, словно не может удержать их на одном месте.
— Даже сейчас? — спрашивает она низким, навязчивым голосом, который, блять, меня бесит.
Хотя нет. Меня мучает не голос, а ожидание в нем, на ее лице. Оно практически сияет через её зеленые глаза.
Но я не могу позволить ей видеть радужные сны. Я не могу позволить ей строить свою жизнь на ожиданиях.
Она сказала, что я заставляю ее чувствовать полноту, но это фальшивка, не имеющая смысла.
В конце концов, как я могу вылечить ее пустоту, когда я сам пуст?
— Даже сейчас, — говорю я.
Она вздрагивает, как будто я ударил ее. У нее дрожит подбородок, прежде чем это распространяется на все тело.
— Да пошёл ты, — шепчет она и выбегает из комнаты.
Я не бегу за ней, потому что это плохо кончится. Ей, наверное, нужно немного остыть, прежде чем мы снова поговорим.
Я провожу некоторое время, проверяя свою электронную почту, затем иду в гостиную и обнаруживаю, что она спит, положив голову на стол, а ее блокнот зажат между пальцами.
Он открыт на букву Н, которую она писала жирными красными буквами.
Нейт.
Моя челюсть сжимается, и мне нужно все терпение, чтобы не разорвать эту штуку. Неужели она думает, что избавится от меня, просто написав мое имя в блокноте?
Она, очевидно, не знает, какие методы я могу использовать, чтобы убедить ее, что она остаётся моей. Я предупреждал ее, но она не слушала, поэтому все, что она могла сделать, — это понести последствия.
Я несу ее к кровати, и когда укрываю одеялом, мой телефон на прикроватной тумбочке вибрирует. Больница.
Мои пальцы дрожат. Они бы не позвонили в этот час, если бы это не было чем-то важным. Я беру телефон и выхожу на улицу, чтобы ответить.
— Это Натаниэль Уивер. С Кингсли все в порядке?
— Да, — в голосе медсестры слышится ликование. — Мистер Шоу только что очнулся.
Глава 30
Гвинет
Папа очнулся.
Папа. Вышел. Из. Комы.
Я до сих пор не могу в это поверить и мысленно трясу себя на протяжении всей поездки в больницу.
Думаю, я сплю.
Вот что я сделала, когда он впервые попал в аварию: я спала на спине, и мне приснилось, как папа наклонил голову и сказал мне, что спать в таком положении вредно.
Потом я проснулась, а его не было, но на глаза навернулись слезы.
Вот о чем я думаю на протяжении всей поездки. Думаю, что это сон, и я рано или поздно проснусь, а папа все равно будет в коме.
Нервно постукиваю ногтями, а потом впиваюсь ими в кожу. Боль означает, что это не сон, а звонок, который получил Нейт, был реальным.
Что мой отец очнулся.
Мы не разговариваем все это время. Я просто слушаю свой плейлист NF и Twenty One Pilots и считаю минуты, пока мы не приедем в больницу.
Каждый раз, когда он открывает рот, я увеличиваю громкость, пока он не поймет намек и не перестанет говорить. Я не хочу с ним разговаривать, не хочу, чтобы он произносил слова, которые меня разорвут. Потому что знаете, что? Пошел он.
К черту его холодность.
К черту мерзкие наклонности.
К черту все это.
Я знаю его историю и то, что превратило его в жесткого человека, и понимаю это. Правда. Меня тоже бросили, так что в этом мы похожи. Мы оба понимаем, каково быть брошенными теми же людьми, которые должны быть рядом с нами. Понимаем, как эти чувства влияют на то, кем мы являемся. У меня пустой мозг, записная книжка, и я использую нездоровые навязчивые идеи, чтобы справиться, но я не хожу без дела, чтобы причинить вред другим.
Я не хожу и не говорю им, что, как бы они ни старались, я ничего не почувствую к ним.
Обида не дает ему права причинить мне боль.
Раньше я выжидала и тупо верила, что он одумается. В тот день он почувствовал частичку того, что я чувствую к нему, но я гналась за пустотой.
Невозможность.
Так что да, пошел он на хуй. Теперь, когда его имя официально внесено в список, я уменьшу к нему чувствительность.
Ну, или я просто пытаюсь убедить себя в этом.
В любом случае, мне просто нужно сосредоточиться на папе и на том факте, что он проснулся.