Он скосил взгляд на столик у кровати, где стояли в ряд несколько баночек и пузырьков. Тех, что уцелели после его приступа злости.
— Астор, — произнес он уверенно. — Я проследовала за его взглядом, и наткнулась на прозрачную бутыль, сквозь стекло которой виднелась надпись, задом наперед, но я без труда прочла " Астория. Травяные сборы. Мануфактура сестёр Армазовых.«.
— Дайте угадаю, а фамилия, стало быть, Армазов? — я с трудом удержалась от смешка.
— Вы проницательны, многоуважаемая госпожа, — он произнес это, улыбнувшись. Он понял что ложь раскрыта. Но не собирался это признавать.
— Я не люблю, когда люди мне врут — предупредила я, но прежде чем он успел оправдаться, я его перебила — Но вся эта ситуация кажется мне довольно забавной. Давай договоримся, ты не скажешь мне своего истинного имени и положения, и как я понимаю, то что с тобой случилось, тоже намерен скрыть? — Он кивнул. — Хорошо, это ты мне тоже не расскажешь, Астор Армазов. Но взамен я потребую от тебя абсолютного подчинения, отсутствия беспокойства для моих домочадцев, быстрое и добросовестное исполнение поручений — он кивком соглашался с каждым моим словом, будто и не ожидал от меня такой нежданной милости.
Да я сама не ожидала, что уж там.
— …и правды. — он посмотрел на меня настороженно. — Немного правды. Честно ответишь на мои вопросы. Да или нет. И ты, думаю, способен понять, какие последствия будут за ложь. Он нахмурился, явно взвешивая «за» и «против», но после ответил:
— Я готов. Спрашивайте, госпожа.
— Отлично. — я села удобнее, ноги начали затекать. — Ты совершил преступление?
— Нет, — кратко и уверенно ответил он.
— Ты иностранный шпион?
— Нет.
— Хмм, будучи шпионом я бы тоже так ответила — пошутила я, но натолкнувшись на его абсолютно серьезный, напряжённый взгляд, продолжила.
— Тебя ищут? Ты замешан в чем то опасном?
— Да, — он посмотрел на меня прямо, и чуть улыбнулся, приподняв правый уголок губ. Это явно отозвалось болью в свежем шраме, и он вернул лицу непроницаемость.
— Значит ты свидетель преступления, что боится…правосудия? Расследования?
— Нет и нет, — он снова опустил взгляд. Эти его метания напоминали мне пловца, что вдыхает воздуха, каждый раз перед нырком на глубину.
— …или может того кто это сделал? — Я смотрела на него, получая искреннее удовольствие от разговора. Душа моя, дух коллекционерки. Любила собирать редких лошадей, лучших собак с родословной в тридцать листов, и загадки. Одна из таких сидела передо мной, и не стоила мне пока ни монеты. Но это пока.
— Возможно, — ответил он с неохотой. Не хочет признавать. Но занервничал, меня просто так не обманешь.
— Этот человек опасен? — я чувствовала прямо таки охотничий азарт. Только в отличие от Бриссы, двуногая дичь нравилась мне больше.
— Очень опасен, — ответил он серьезно, вновь встретившись со мной взглядом. — Он уничтожит меня, если встретит. Потому мне нужно место, чтобы тихо отсидеться и прийти в себя.
— Тебе нужно покровительство, — догадалась я. — Вот почему ты сразу переменил свое решение, узнав в чьем доме находишься.
— Можно сказать и так, — увернулся он, добавив мне пищи для размышлений.
— Хорошо. На сегодня хватит, — я встала и привычным жестом одернула сюртук. — И напоминаю, что кража в Ливандии карается отсечением правой руки. Так что постарайся воздержаться, пока находишься здесь.
— Значит придется вернуть столовое серебро, которое я уже успел стянуть и спрятать под одеялом — он посмотрел на меня хмуро — Жаль. — Надо же, пошутил. Но как то неприязненно, подозрение в краже его уязвило. Может и впрямь из знатных? Или из военных, с моральным кодексом? Предположения, сколько же их теперь!
— Решено. Так и быть, Астор… — Я встала и взяла бутыль, «позабыв» его фамилию и демонстративно прочитала ее с этикетки — Армазов. Даю тебе две недели. Покажешь себя полезным — оставлю на более долгий срок. Нарушишь наше соглашение, лично выпорю на конюшне, да так, что твоя предыдущая встреча с кнутом, покажется легким заигрыванием. — конечно же пустые угрозы. Я ни разу в жизни не поднимала руки с кнутом, ни на лошадь ни на человека. Но мне хотелось выглядеть пред ним суровой и жестокой госпожой, вместо не видавшей жизни толком, сопливой девчонки.