– Еще раз. – Носатый нахмурился.
Иван вновь прижал пятерню к сканеру. И опять безрезультатно.
Задумчиво отобрав сканер, носатый решил испробовать его на себе. Заверещав, устройство подтвердило личность – Иван успел прочесть с экрана, что носатого зовут Адольф Петрович Шухов и что он старший следователь второго отделения милиции Москвы.
– Еще раз.
Иван послушно шлепнул ладошкой по сканеру. Никакой реакции. А ведь старшего следователя определяет – значит, исправен. Но почему тогда в упор не видит Ивана Владленовича Жукова?..
– Сознаваться сразу будем? – пробормотал носатый, достав из стола пластиковый лоток, в котором лежали ключ от квартиры Сидоровичей и еще парочка безделушек из карманов Ивана – все конфискованное при аресте.
– Нет уж, устроим садо-мазо! – вспыхнул Иван, сжав кулаки.
Вмиг оценив настрой собеседника, следователь сунул руку под пиджак, где на боку что-то оттопыривалось, скорее всего пистолет в кобуре.
А ведь дверь заперта, на окне решетка. Пристрелит носатый, да и все. Подчиняться власти – это верно, но есть же предел. Чуть присев, Жуков-младший изготовился к прыжку на следователя. Их взгляды встретились, и…
Завибрировал коммуникатор – пришло сообщение.
Иван замер.
Не вынимая руки из-за пазухи, следователь на миг скосил глаза на экран, потом опять уставился на задержанного. Губы его шевельнулись:
– Как, говоришь, зовут тебя?
– Иван Жуков. Иван Владленович Жуков. Мой отец – министр иностранных дел.
Одной рукой набив что-то на коммуникаторе – устройство завибрировало, сообщение ушло, – следователь, улыбнувшись, засветил гнилье во рту:
– Лучше бы тебе, щенок, не то что не родственником, но даже не соседом оказаться бывшему министру Жукову.
Бывшему министру? Словно за шиворот плеснули холодной воды.
– Это еще почему?..
– Враг народа Владлен Жуков арестован по подозрению в шпионаже в пользу иностранных государств. Во время ареста его жена оказала злостное сопротивление и была уничтожена группой захвата.
Слово «уничтожена» не просто резануло слух – им, тяжелым, пудовым, с размаху впечатали в пах. Иван едва устоял на ногах. Вспыхнуло: мама упала в кресло, разметались волосы, на красивом лице застыло испуганное выражение… Он гнал прочь тревожные мысли, не хотел верить в очевидное. Она мертва, ее убили. Мама, как же так?! И отец – враг народа… Отец – враг?! Этого не может быть! Он – истинный союзник, он… Он не мог?..
– Это какая-то ошибка. – Во рту пересохло, ноги дрожали. – Кто-то напутал.
Следователь потянулся за чипсами.
– Ошибка? Это вряд ли, у нас ошибок не бывает. Посидишь тут пока… Жаль мне тебя, щенок. А я ведь предлагал сознаться сразу.
Посидишь? Ноги подогнулись, Иван опустился на кривой офисный стул, едва не выскользнувший из-под него.
Верить сказанному следователем решительно невозможно. Или все-таки?..
Мать мертва. А отец – враг народа, заговорщик?
Сканер не определил Ивана, потому что нет такого в базе данных, не с чем сравнить отпечатки пальцев – по сути, Жукова-младшего уже стерли, лишили гражданства. Но если даже предположить, что отец действительно враг – чушь, быть этого не может! – то в чем виноват Иван?! За что с ним так?! Ведь ничего противозаконного он не сделал!
Неужели это все из-за пробежек по крышам?..
Пахло в кабинете жареным мясом и специями. Босс обожал шашлык из молодых барашков-клонов.
– Урод, ты что там устроил?! Новую Революцию?! Совсем охренел?! Был же четкий приказ!
Ты не видишь человека, который орет на тебя так, будто ему в штаны сыпанули раскаленных углей. Там, откуда ты родом, горячие шутки в ходу.
Голова опущена. Начальство в ярости, лучше не встречаться взглядом. Ты пережил слишком многих, чтобы иметь смелость – глупость – нарушить это неписаное правило. Смотри в пол – авось пронесет. Лишь полное смирение способно утихомирить Босса. Он любит себя так величать, и не стоит отказывать в этой малости даже за глаза.
Рука непроизвольно дернулась, пальцы коснулись шрама, что рассек лицо от волос до подбородка. Этот жест выдал твое раздражение. И Босс заметил. Хоть ор не прекратился, выражения стали чуть мягче. Тебя, Григора Серпня, по-прежнему обвиняли во всех смертных грехах, но больше не называли «чмом, нах здесь не нужным», чью мать он, Босс, любил в сладкие губы.
Жутко хотелось курить.
Ты прислушался к раскатам эха. Кабинет Босса был достаточно просторным, чтобы звук отражался от стен. Даже не поднимая головы, ты мог описать роскошную обстановку. Кресло под задницей Босса и диван обтянуты молочно-белой кожей. На столе из дуба блестят золотые подставки для антиквариата – «паркеров», ножей для бумаги и упаковок стикеров. Подставки эти Босс заимел исключительно для красоты. Как и фарфоровые вазы на полках. А заодно и пепельницу, подвинутую чуть ли не под нос тебе, притом что в кабинете Босса дымить запрещено.